Эрл Гарднер: Собака, которая выла

Голос Клода Драмма пробился сквозь стоящий в зале сплошной рев.

— Ваша честь, — кричал он, — во имя элементарной порядочности, во имя человечности я требую отложить слушание дела, чтобы свидетельница смогла хоть как-то взять себя в руки перед возобновлением перекрестного допроса. Чем бы ни объяснялась ее болезнь, очевидно, что она очень больна. Продолжать сейчас столь безжалостный перекрестный допрос — значит забыть о порядочности и человечности.

Судья Маркхем задумчиво прищурился и поглядел на Перри Мейсона. Перри Мейсон заговорил спокойно и тихо, и шум в зале улегся — публика хотела его слышать.

— Могу я спросить коллегу, — сказал он, — просит ли он отложить заседание единственно по этой причине?

— Исключительно, — ответил Клод Драмм.

— Могу ли я также поинтересоваться, учитывая просьбу о перерыве, есть ли у обвинения еще свидетели или это последний?

— Это моя последняя свидетельница, — заявил Клод Драмм. — Я оставляю за защитой право вернуться к перекрестному допросу. Окружная прокуратура, как и защита, заинтересована выявить подлинные факты по этому делу. Но я не могу дать согласие на продолжение перекрестного допроса женщины, которая явно страдает от чудовищного нервного перенапряжения.

— Мне кажется, адвокат, — заметил судья Маркхем, — что на сей раз мы удовлетворим ходатайство и, но крайней мере, ненадолго отложим слушание.

Перри Мейсон любезно улыбнулся и произнес:

— Ваша честь, в таком ходатайстве больше нет необходимости. Я с удовольствием заявляю, что, принимая во внимание психическое состояние свидетельницы и мое стремление закончить дело, я отказываюсь от возобновления перекрестного допроса.

Он сел.

Клод Драмм застыл у своего кресла, с недоверием уставившись на Перри Мейсона.

— Вы завершили допрос? — спросил он.

— Да, — ответил Мейсон.

— Данные обстоятельства, — заявил Клод Драмм, — застали меня врасплох, ваша честь, и я бы хотел просить отложить заседание до завтрашнего утра.

— Для чего? — спросил судья Маркхем.

— Только для того, чтобы разобраться кое в каких фактах и определить дальнейший курс действий, — ответил Клод Драмм.

— Но, отвечая на вопрос адвоката, — возразил судья Маркхем, — вы заявили, что это ваша последняя свидетельница.

— Хорошо, — вдруг согласился Клод Драмм, — обвинению нечего больше добавить. Слово защите.

Перри Мейсон поклонился судье и присяжным.

— Защите, — произнес он, — тоже нечего добавить.

— Что?! — воскликнул Клод Драмм. — Вы совсем отказываетесь от показаний?

— Защите, — с достоинством повторил Перри Мейсон, — нечего добавить.

— Господа адвокаты, не желаете ли начать прения сторон? — спокойно и бесстрастно произнес судья Маркхем.

— Да, — ответил Перри Мейсон, — я бы хотел начать прения.

— А вы, адвокат? — обратился судья к Клоду Драмму.

— Ваша честь, в настоящее время я не готов. Прения потребуют подготовки. Я еще раз ходатайствую о переносе.

— И еще раз, — сказал судья Маркхем, как говорят о решенном вопросе, — ходатайство отклоняется. Я считаю, что суд обязан считаться с правами подсудимой в настоящем процессе. Начинайте прения, мистер Драмм.

Клод Драмм встал и объявил:

— Ваша честь, я считаю, что должен просить суд о прекращении настоящего уголовного дела.

Судья кивнул:

— Очень хорошо, и если…

Перри Мейсон поднялся со своего места.

— Ваша честь, я возражаю против этого предложения. По-моему, я уже излагал мою позицию по данному вопросу. Подсудимая имеет право добиваться, чтобы с ее имени было смыто пятно. Прекращение дела не приведет к этому.

Судья Маркхем вдруг прищурился и глянул на Перри Мейсона с той настороженной недоверчивостью, с какой кошка следит за мышиной норкой.

— Я не ошибся, адвокат, вы действительно возражаете против прекращения дела прокуратурой?

— Да.

— Хорошо, — сказал судья Маркхем, — мы передаем дело на суд присяжных. Прошу помощника окружного прокурора начать прения.

Клод Драмм поднялся и подошел к скамье присяжных.

— Господа присяжные, — произнес он, — это дело получило весьма неожиданный оборот. Я не знаю, какой линии стал бы придерживаться, если бы слушание дела было продолжено и я успел осмыслить факты в полном объеме. Тем не менее имеющиеся факты свидетельствуют о том, что подсудимая находилась в доме, где произошло убийство, во время совершения убийства. Доказано, что у нее имелись достаточно серьезные мотивы к тому, чтобы убить покойного. Выстрелы были произведены из пистолета, который она приобрела. Я считаю, что по совокупности обстоятельств ее нельзя оправдать. Со всей откровенностью заявляю, что, по моему мнению, обвинение не должно настаивать на смертной казни. Со всей откровенностью заявляю, что неожиданный поворот событий приводит меня в некоторое замешательство, однако полагаю, что вы должны рассмотреть настоящее дело. Господа, к этому мне нечего добавить.