Эрл Гарднер: Собака, которая выла

— Если будет угодно суду, — бушевал он, — это как раз то, чего я стремлюсь избежать. В этом деле государство предъявило подсудимой обвинение, и она имеет право на оправдание судом присяжных. Прекращение дела по решению государственного обвинения все равно оставит ее с пятном на имени.

По сравнению со страстной риторикой Перри Мейсона голос судьи Маркхема прозвучал тихо и буднично:

— Предложение снова отклонено. Слушанье дела продолжается.

— Теперь, — произнес Перри Мейсон, — будьте любезны объяснить мне, каким образом Паула Картрайт сумела написать записку и отправить телеграмму утром 17 октября, когда вам известно — из собственных источников, — что Паула Картрайт была убита вечером 16-го.

Клод Драмм заявил протест:

— Я отвожу вопрос как спорный, требующий от свидетельницы самостоятельного умозаключения, не отвечающий характеру перекрестного допроса и опирающийся на факт, не приобщенный к делу.

Судья Маркхем внимательно посмотрел на бледное искаженное лицо свидетельницы и сказал:

— Протест будет принят.

Перри Мейсон взял записку, на которой свидетельница опознала почерк миссис Картрайт, положил на столик перед Тельмой Бентон и стукнул по записке кулаком.

— Это не вы писали? — спросил он.

— Нет! — сердито сказала она.

— Это не ваш почерк?

— Сами знаете, что не мой, с моим тут никакого сходства.

— 17 октября ваша правая рука была забинтована, не так ли?

— Да.

— Вас укусила собака?

— Да. Принцу подсунули отравы, и, когда я попыталась дать ему рвотное, он случайно укусил меня за руку.

— Понятно. Но важно другое — ваша правая рука была забинтована 17 октября сего года и оставалась в бинтах еще несколько дней, верно?

— Да.

— И вы не могли взять ручку в правую руку?

— Да. Поэтому все ваши обвинения, будто я написала записку или заполнила телеграфный бланк, — ложь. У меня рука не работала. Как же я могла удержать в пальцах ручку?

— Находились ли вы, — оборвал ее Перри Мейсон, — в Мидвике 17 октября сего года?

Свидетельница замялась.

— Разве вы, — продолжал адвокат, не дожидаясь ответа, — не нанимали самолет и не летали в Мидвик 17 октября сего года?

— Да, — призналась свидетельница, — я надеялась разыскать в Мидвике миссис Картрайт и летала туда самолетом.

— Так не вы ли отправили телеграмму с мидвикского телеграфа, пока там находились?

— Нет, я же вам говорила, что физически не смогла бы заполнить бланк.

— Прекрасно, — сказал Перри Мейсон, — давайте-ка еще раз на минуту вернемся к вашей укушенной руке. Пес так сильно ее покусал, что вы никоим образом не могли удержать ручку в пальцах правой руки, да?

— Да.

— И так было 17 октября сего года?

— Да.

— И 18 октября — то же самое?

— Да.

— И 19-го?

— Да.

— Очень хорошо, — произнес Перри Мейсон. — Соответствует ли действительности, что на протяжении всех перечисленных дней вы делали записи в дневнике?

— Да, — выпалила она, не подумав, охнула, прикусила губу и сказала: — Нет.

— Так «да» или «нет»? — допытывался Перри Мейсон.

— Нет, — произнесла она.

Перри Мейсон выдернул из кармана рваный листок бумаги.

— Ну а эта страница, — спросил он, — разве не взята она из дневника, который вы заполняли в один из этих дней, а именно 18 октября сего года?

Свидетельница молчала, глядя на вырванную страницу.

— И разве не соответствует действительности, — продолжал Перри Мейсон, — что вы одинаково свободно владеете и правой и левой рукой? Разве не правда, что вы всегда умели писать левой рукой — и писали, когда нужно было изменить почерк? Разве не факт, что вы ведете подобный дневник, откуда вырвана эта страница, и что почерк, каким она заполнена, один к одному совпадает с почерком на записке, якобы написанной Паулой Картрайт, и на телеграфном бланке, якобы заполненном ею же?

Свидетельница встала, остекленевшими глазами посмотрела на судью Маркхема, уставилась на присяжных, открыла побелевшие губы и завизжала.

Зал суда превратился в сумасшедший дом. Приставы стучали жезлами, призывая к порядку. Полицейские бросились к свидетельнице. Клод Драмм стоял и, как сумасшедший, требовал, срываясь на крик, переноса заседания, но его голос тонул в шуме и гвалте.

Перри Мейсон вернулся к столику для адвокатов и сел на свое место.

Полицейские подбежали к Тельме Бентон. Подхватив ее под руки, они попытались увести ее с места для свидетелей, но тут она повалилась, потеряв сознание.