Агата Кристи - Два романа об отравителях

— О, я был слеп, как крот! — прошептал Инграм, наклоняясь вперед так, что его лысина попала в луч проектора. — Все ясно. — Стрела от духового ружья, еще чего! Теперь я вижу! Все ясно…

— Это не играет роли! — воскликнул Фелл. — Не забивайте себе этим голову. Не обращайте внимания. Следите за левой частью экрана. Сейчас появится «доктор Немо».

Словно вызванный чародейской палочкой, высокий силуэт в цилиндре появился и, повернувшись, посмотрел на них. Казалось, что слепые черные очки совсем рядом. Изображение было крупным и очень четким. Можно было различить складки на шарфе и потертые места на цилиндре. Подойдя к письменному столу, Немо быстро обменял коробки конфет…

— Кто это? — спросил доктор Фелл. — Смотрите внимательно. Кто это?

— Это Вилбур, — ответила Марджори. — Это Вилбур, — повторила она, привстав со стула. — Разве вы не видите? Не узнаете его походку? Смотрите же! Это Вилбур.

Голос доктора Чесни прозвучал громко, хотя и немного ошеломленно.

— Она права. Господи, это так же верно, как то, что мы сидим здесь! Но ведь это же невозможно…

— Кажется, действительно, Вилбур. — Признал профессор Инграм. Казалось, в темноте все его чувства обострились, он говорил сосредоточенно и нервно. — Погодите! Тут есть что — то странное. Это какой — то трюк. Я готов поклясться…

Доктор Фелл перебил его. Жужжание аппарата глухо отдавалось в ушах всех присутствующих.

— Теперь мы подходим к самой важной части, — сказал Фелл, пока «Немо» направился к другой стороне стола. — Мисс Вилс! Через пару секунд ваш дядя что — то скажет. Он смотрит на «Немо» и собирается ему что — то сказать. Следите за его губами. Прочтите движение его губ и скажите нам, что было произнесено. Внимание!

Девушка стояла теперь совсем рядом с экраном, чуть не касаясь его. Несмотря на жужжание аппарата, казалось, что наступила полная, почти сверхъестественная тишина. Когда губы Марка Чесни зашевелились, Марджори заговорила одновременно с ним. Голос ее звучал так, будто ее устами говорит кто — то чужой, помимо ее воли. Это был призрачный голос, следовавший какому — то собственному ритму.

Марджори говорила:

«Вы мне не нравитесь, доктор Фелл;

Не знаю сам почему,

Но…»

Среди собравшихся поднялся шум.

— Что все это, черт возьми, значит? — воскликнул профессор Инграм. Что она говорит?

— Я говорю то, что говорит или сказал он, — крикнула Марджори. — «Вы мне не нравитесь, доктор Фелл…»

— Уверяю вас, что это какой — то трюк, — сказал профессор. — Я еще не сошел с ума, чтобы в это поверить. Я присутствовал при этом, видел и слышал эту сцену и знаю, что ничего подобного сказано не было.

Ответил профессору Фелл.

— Разумеется, не было. — В голосе его звучала горечь и усталость. — А следовательно, мы видим не ту пленку, которая была снята в тот вечер. Следовательно, нам была подсунута фальшивая пленка. Следовательно, убийца — тот человек, который дал нам подложную пленку, уверяя, что она настоящая. Следовательно, убийца…

Заканчивать фразу ему не понадобилось.

Увидев, что Джордж Хардинг вскочил на ноги, Эллиот в три прыжка пересек комнату. Хардинг встретил его неуклюжим выпадом правой руки в подбородок. Эллиот хотел драки. Он мечтал, почти молился о ней. Вся его антипатия переросла в ненависть, все, что он знал и о чем должен был молчать эти несколько часов, взорвалось в мозгу Эллиота каким — то внутренним воплем и он бросился на противника. Однако схватки не получилось. Первое же усилие заставило Хардинга потерять и остатки мужества. С бегающим взглядом и лицом, искаженным состраданием к самому себе, он, спотыкаясь, подбежал к Марджори, ухватился за край ее платья и потерял сознание. Пришлось привести его в себя и дать коньяку, прежде чем зачитать, как положено по закону, постановление об аресте.

Примерно через час доктор Фелл сидел вместе с остальными у камина в библиотеке. Не было только Марджори и — по очевидной причине — ни Боствика, ни Хардинга. Все другие расселись вокруг камина в позах, напомнивших Эллиоту фламандскую картину.

Первым заговорил доктор Чесни. Он сидел все время за игровым столиком, опустив голову на руки, но теперь вдруг выпрямился.

— Стало быть, это все — таки был чужой? — пробормотал он. — Мне кажется, нутром я все время это чувствовал.

Профессор Инграм очень вежливым тоном заметил:

— Ах, вот как? А не вы непрерывно повторяли нам, какой чудесный парень этот Хардинг? Во всяком случае, сегодня, когда вам пришла в голову изумительная идея помочь этой замечательной свадьбе…