Найо Марш: Смерть в театре «Дельфин»

Даже солнце выглянуло. Оно бережно омыло своими лучами старый театр, будто хотело привлечь к нему и без того напряжённое внимание Перигрина. Впрочем, виднелось отсюда лишь железное кружево на вершине башенки. Перигрин поспешил вперёд, миновал паб «Друг причала», затем бомбоубежище, и наконец перед ним предстал израненный «Дельфин».

В лучшие дни, лет сто назад, морякам, матросам с барж, корабельным торговцам и агентам, продублённым солью морским волкам и речным салагам стоило, должно быть, лишь поднять глаза, чтобы увидеть «Дельфин», трепет его флага на ветру, полюбоваться кудрявыми, искусно позолоченными кариатидами с трогательно торчащими сосками на округлых грудях. А мистер Адольфус Руби — тот самый мистер Руби! — стоял на этой вот набережной, засунув большие пальцы в проймы жилета, с сигарой в углу рта и в лихо сдвинутой набок шляпе, устремив взор на своё детище — дворец утончённых и оригинальных развлечений.

«А теперь, — почти простонал Перигрин, — здесь стою всего лишь я, и башмаки у меня не лакированные, в отличие от башмаков мистера Руби, и слепые глаза кариатид отвечают мне абсолютно пустым взглядом».

Тем не менее, кариатиды пока ещё оставались на своих местах: по две с каждой стороны портала. Их фигуры благопристойно сходили у талии на нет, исчезая в пышных завитках. Покрытые копотью руки и головы поддерживали красивый балкон с ажурной решёткой и, если не обращать внимания на незначительные пустоты в растительном орнаменте, были в довольно приличном состоянии. Услужливое воображение Перигрина быстренько убрало всю грязь и сажу, а затем явило ему над портиком раззолоченную надпись: «Театр Дельфин», которую подпирали носами вставшие на хвосты китообразные существа.

Минуту или две мистер Джей разглядывал театр с противоположной стороны улицы. Яркое солнце играло на поверхности реки, на баржах и мокрых крышах; камни мостовой перед театром начали куриться тонким паром. Громко хлопая крыльями, взмыла в небо стая чаек, издалека донёсся гудок баржи.

Перигрин пересёк мокрую от недавнего дождя набережную и оказался под портиком.

Тот был залеплен старыми афишами, среди которых выделялось объявление агентства о продаже; впрочем, и оно висело здесь, видимо, уже давно. На оборванном и выцветшем листке различить можно было лишь несколько слов: «Удобное с коммерческой точки зрения местоположение…»

«Коли так, — подумал Перигрин, — то почему здание до сих пор не продано? Почему не нашлось достаточно предприимчивого коммерсанта, чтобы завладеть выгодным местом, отправив „Дельфин“ в небытие?»

Были здесь и другие побуревшие блеклые объявления. «Сенсационное…» — вещало одно из них, но все прочие слова исчезли, и приходилось лишь гадать, что это за сенсация некогда была обещана. На створке двери было выведено мелом: «Идите…», однако чья-то рука стёрла продолжение, дописав пару слов более или менее предсказуемого характера. Все это производило чрезвычайно гнетущее впечатление.

Но когда мистер Джей подошёл вплотную к дверям, он заметил на фасаде здания обрывок афиши, которая сохранилась благодаря тому, что была наклеена очень высоко и в хорошо защищённом от непогоды месте. Именно такие афиши бережно хранят истинные театралы, а кенсингтонские художественные магазины с успехом пускают на абажуры.

«СВАДЬБА ПОПРОШАЙКИ»

По настоятельным требованиям! мистер Адольфус Руби представляет возобновлённую поста…

Остальное стёрлось.

Когда же, размышлял Перигрин, эти самые настоятельные требования побудили мистера Руби действовать? В восьмидесятых? Известно, что мистер Руби успел прожить добрый десяток лет уже в этом столетии, а в зените своей славы купил, преобразил и украсил «Дельфин», снабдив его лепниной, кариатидами, вставшими на хвосты дельфинами, рогом изобилия и позолотой на розовом фоне, что только подчеркнуло старинную сдержанную элегантность ажурных решёток и неброских стен. Когда, же он произвёл эти изменения? И продал ли он «Дельфин», когда дела пошли под уклон, а если да, то кому? Говорили, что к началу Второй мировой войны это здание использовали как склад торговцы старьём. Кто теперь владеет этим земельным участком? Перигрин стоял перед главным входом лицом к лицу с большим, кладбищенского типа замком. Сложностей с подбором ключа у него не возникло: последний был достаточно велик, чтобы висеть на поясе у какого-то типичного для постановок мистера Руби тюремщика. Ключ вошёл в предназначенную для него скважину, однако поворачиваться решительно отказался. Как это я не догадался, пожалел Перигрин, потребовать у клерка маслёнку? Некоторое время он безуспешно боролся с замком, но тут у него за спиной раздался чей-то голос: