Уинстон Грэхем - Энджелл, Перл и Маленький Божок

Но если он будет сидеть тут, не двигаясь, до ухода Годфри, то вряд ли ему придется защищаться. Сидеть не двигаясь. Никто из них сюда не зайдет. Пусть они ублажают свою похоть. Пусть они катаются и совокупляются на его хэпплуайтовской кровати. В последний раз. Это никогда больше не повторится. Когда Годфри уйдет, он разоблачит Перл. Разоблачит ее в последний раз и сегодня же выставит на улицу. Это единственный выход. Он проявит твердость. Одиночество и то лучше подобного унижения. Он вернется к своим книгам и картинам, к надежности законов. Все, что угодно, лучше, чем это…

Опять голос Перл с ноткой мольбы. Может, Годфри навязал ей свое присутствие, силой принудил ее? О, заблуждение! Довольно заблуждаться. Ни одна женщина не позволит, чтобы… Она позовет на помощь, позвонит в полицию, закричит. Бессмысленно пытаться себя обманывать…

И все-таки открытая дверь, опрокинутая лампа, прерванное приготовление ужина. И Маленький Божок. Этот наглый Маленький Божок, будь он навеки проклят! Способный подчинить себе чужую волю, преступить границы нормального человеческого поведения. Дикарь на свободе. Дикарь в цивилизованном обществе, децивилизующий всех, с кем он сталкивается.

Этот пес снова лает. Его следует пристрелить. Внезапно лай прекратился, и снова раздался смех Годфри. Уилфред затрясся, будто в лихорадке. Будто в лихорадке, пот стекал у него со лба. На чьей бы стороне ни была правда, он не способен взять на себя функции правосудия. А что если прокрасться вниз, позвонить в полицию? Но он знал, как долго их придется ждать. Годфри услышит звонок, и начнется скандал, которого Уилфред боялся больше всего.

Сосредоточься, подумай о чем-нибудь другом, сделай глубокий вздох, успокойся, глупое сердце, не торопись, расслабься, подумай о кровяном давлении. Таким образом, господин судья, в соответствии с законом о профсоюзах и профсоюзных конфликтах от 1927 года любая забастовка или локаут, которая имеет своей целью… В соответствии с Законом от 1881 года о вознаграждении стряпчих… вознаграждение взамен оплаты обычных издержек… Надо продать Дюфи. Цены на него высокие, возможно, не поднимутся выше в течение десяти лет. Он ему надоел. Надо купить того Кокошку [23] Оскар Кокошка (1886–1980) — австрийский художник. . Мир и покой в окружении его прекрасной мебели. Конец любви, конец борьбе. Он превратится в…

— Ну и что! — услыхал он голос Годфри. — Пусть катится в…

— Годфри, если ты не хочешь со мной рвать…

— Ты, Устричка, сама виновата…

— Что бы я тебе ни твердила… Нет, не сюда.

Дверь распахнулась, и в комнату вошел Годфри. Он открыл не ту дверь. Он был совсем одетый, готовый уйти. Он тут же заметил ошибку, а затем увидел толстую, обмякшую, смертельно-бледную фигуру, взирающую на него со стула.

Сначала он вздрогнул, будто испугался, затем издал торжествующий вопль.

— Устричка! Поди-ка сюда. У меня для тебя сюрприз!

Он сделал несколько шагов вперед, его черная шевелюра победно топорщилась. Дикарь в цивилизованном обществе. Он прищурил глаза, как это делал на ринге.

— Ага, значит, он явился со мной драться? Как в прошлый раз.

В каком-то смутном тумане Уилфред поднял револьвер. Он бился у него в руке, как муха на оконном стекле.

— Не подходите ко мне близко! Говорю вам, не подходите! Я вас предупреждаю!

Из-за двери показалось лицо и обнаженное плечо Перл (Уилфред видел все, словно сквозь пелену), лицо ее выражало ужас. Лицо Годфри тоже переменилось. При виде револьвера он вдруг струсил, испугался, вся его наглость и самоуверенность исчезли, он снова выглядел жалким шофером. И в Уилфреде тоже что-то произошло, тот же порыв, что тогда в школе: дикий отпор, панический отпор угнетению, преследуемый превратился в преследователя, ужас — в свою противоположность. Он нажал курок. Дважды.

Револьвер дал осечку.

Лицо Годфри снова переменилось. Тревога мгновенно исчезла, он расхохотался. Он хохотал, захлебываясь от издевки. Презрения и торжества. Он хохотал, и Энджелл снова нажал на курок и раздался громкий взрыв. Его рука дернулась вверх, будто кто ее подтолкнул, и лицо Годфри исчезло. Казалось, от грохота помутился разум. Запах и дым наполнили комнату. Когда дым рассеялся, Годфри исчез. Энджелл уронил револьвер и уставился на Перл, которая уставилась на нечто, лежащее на полу. Она вбежала в комнату, придерживая руками расстегнутое платье, задохнулась, сдавленно вскрикнула.

— Годфри… Годфри… Годфри!

Он не исчез, он лежал на полу. Он лежал как парашютист, упавший с огромной высоты, с искромсанной шеей. Новая краска появилась на обюссоновском ковре Энджелла.