А в начале четвертого меня разбудил его вопль. Спросонья я сначала подумала, что это орут чайки. Но вопль повторился снова и снова. Я нашарила костыли и вошла к нему. Он стоял у окна, испуганно прижался спиной и смотрел, не соображая, как разбуженный лунатик. Я попробовала уложить его обратно в постель. Это оказалось совсем не трудно. Он пошел со мной за ручку, будто маленький. А когда я его укрывала, вцепился в мой рукав и попросил: «Не уходи! Подожди немножко! Мне опять приснился кошмар, то же, что всегда. Будто меня хоронят заживо. Побудь здесь, пока я не усну». И я осталась. Сидела и держала его руку, покуда пальцы не окоченели от холода и все тело не заныло. Он много тогда рассказал мне в темноте о себе, о своем маниакальном страхе, но постепенно пальцы его разжались, он перестал бормотать и заснул мирным сном. Подбородок у него при этом отвис, вид стал дурацкий, уродливый и жалкий. Я никогда раньше не видела его спящим. Его безобразие и беспомощность меня радовали, я чувствовала свою власть, это было так упоительно, что даже страшно. В ту ночь, сидя у его постели и слушая его ровное дыхание, я начала прикидывать в уме, как употребить то, что я о нем узнала, себе на пользу. Начала строить планы, как я его убью.
Наутро он ни словом не обмолвился о том, что было ночью. Так я не знаю, может быть, он начисто забыл свой кошмар и мой приход. Но не думаю. Вернее всего, не забыл, а просто предпочел не вспоминать. Разумеется, ведь ни извинений, ни объяснений от него не требовалось. Перед прислугой и домашней живностью не оправдываются в своих слабостях. Потому-то так удобно, так полезно иметь в доме прирученную душу.
Время на обдумывание у меня было не ограничено, когда он умрет, не имело значения. И от этого только увлекательнее – можно спланировать такое сложное, научное убийство, какого нипочем не придумать, если поджимают сроки. Тут я согласна с Морисом. Впопыхах шедевр не создашь. Под конец, правда, пришлось немного поторопиться, когда я обнаружила и ликвидировала копию письма к Максу Герни, в котором Морис сообщал о своем намерении изменить завещание. Но к тому времени мой окончательный план был уже месяц как полностью готов.
С самого начала было ясно, что мне понадобится сообщник, и кто им должен стать, тоже очевидно. Идея использовать Дигби Сетона для того, чтобы уничтожить сначала его единокровного брата, а потом и его самого, была так великолепно дерзка, что иногда просто дух захватывало. Но риск был вовсе не так велик, как кажется. Я хорошо знала Дигби, знала его слабости и его силы. Он гораздо менее глуп и гораздо более жаден, чем считается, довольно практичен, но с небогатым воображением, не особенно храбр, зато упрям и настойчив. Но главные его черты – это слабая воля и большое тщеславие. Я использовала как его способности, так и недостатки. Манипулируя им, я почти не делала ошибок, ну а что кое в чем я его недооценила, так это не страшно, можно было ожидать худшего. И выход проще простого. В настоящее время он стал мне не только обузой, но и помехой, впрочем, терпеть уже недолго. Если бы он был надежнее и не так действовал мне на нервы, я, наверно, оставила бы его жить еще год-полтора. Чтобы не платить налог на наследство как дальняя родственница. Но из соображений экономии делать глупости я, конечно, не стану.
Я не стала выкладывать Дигби Сетону прямо сразу план убийства Мориса, а подошла тоньше. Предложила вроде как бы хитрый розыгрыш. Он, понятно, не долго в это верил, но долго и не требовалось. Просто, когда мы с ним это дело обсуждали, слово «убийство» не произносилось. Он знал, и я знала, но вслух не говорили. А делали вид, будто ставим эксперимент, пусть и небезопасный, но совершенно без злого умысла – хотим показать Морису, что человека можно тайно перевезти из Лондона в Монксмир, и притом даже без его ведома и согласия. Эта версия в случае чего могла послужить нашим оправданием. Если бы дело провалилось и нас бы обнаружили с телом на руках, у нас уже было заготовлено объяснение – и поди его опровергни. Якобы мистер Сетон предложил нам пари, что мы не сумеем захватить его и силком переправить в Монксмир – полиция нас задержит. Он будто бы собирался использовать такой сюжетный ход в своей очередной книге. Нашлось бы много свидетелей, которые подтвердят, что он любил все описываемое лично опробовать и очень пекся о достоверности. И если в пути он неожиданно умер от разрыва сердца, мы-то чем виноваты? Смерть в результате несчастного случая – возможно. Но уж никак не убийство.
Читать дальше