Энн Перри - Вор с Рутленд-плейс

И все же съездить стоит; день будет погожий, а она и так уже порядком загнала себя, приводя новый дом в желаемый вид.

— Завтра мне нужно будет уйти, Грейси, — заметила Шарлотта мимоходом. — Мать приглашает на ланч. Гардины могут подождать и до послезавтра. Тебе же придется присмотреть за Джемаймой и отмыть пол и тот деревянный шкаф, что стоит в углу. И добавь в воду побольше мыла — никак не могу привыкнуть к тому, как он пахнет.

— Да, мэм, надо будет еще и стиркой заняться. А с Джемаймой, если будет хорошая погода, мне погулять?

— Да, было бы чудесно.

Шарлотта выпрямилась. Если она будет отсутствовать большую часть завтрашнего дня, лучше сегодня позаботиться о хлебе и посмотреть, как сидит на ней лучшее дневное платье, провисевшее всю зиму в шкафу. Грейси всего пятнадцать, но она серьезная и проворная и в Джемайме души не чает. Шарлотта еще раньше сказала ей, что через полгода заботиться придется уже о двоих младенцах и на плечи юной служанки ляжет дополнительная нагрузка — как по стирке, так и по готовке и прочей работе по дому. Подобная перспектива Грейси отнюдь не обескуражила; напротив, как показалось Шарлотте, даже обрадовала. Грейси и сама из большой семьи, и шумного, постоянно чего-то требующего детского общества ей, похоже, даже не хватает.

Томас, пришедший с работы около шести, выглядел уставшим. Большую часть дня он потратил на поиск парочки драгсменов — воров, промышляющих в основном кражами из экипажей, — но результатом хождений стали лишь с полдюжины туманных описаний. Столь опытному инспектору, как он, и не поручили бы это дело, не будь одной из жертв некий знатный джентльмен, обратившийся в полицию с явной неохотой. Мужчина лишился карманных золотых часов, унаследованных от тестя, и отнюдь не горел желанием объяснять их отсутствие.

Шарлотта встретила Томаса с волнением и облегчением, странным, особенным чувством, которое она всегда испытывала при виде своего растрепанного — сбившийся на сторону воротник, измятый костюм — мужа. Несколько долгих минут она продержала его в объятиях, после чего наградила горячим супом и ужином. Столь банальной проблемой, как пропажа одной из безделушек матери, она беспокоить его не стала.

На следующее утро Шарлотта стояла перед псише [1] Псише (франц. psyche) — высокое напольное зеркало на двух небольших стойках с консолью (полочкой). в спальне, завязывая на шее — так, чтобы скрыть то место на платье, с которого сорвала прошлогодний воротник, — кружевную косынку. В качестве украшения она решила использовать свою лучшую брошку с камеей. Результат оказался вполне удовлетворительным; пусть Шарлотта и была на третьем месяце беременности, видимых изменений в фигуре не наблюдалось, а благодаря стандартному корсету из китового уса — весьма неудобному, пусть и хорошо скрывавшему полноту — она выглядела такой же стройной, как и обычно. Темно-зеленая шерсть хорошо сочеталась с теплым тоном лица и роскошными волосами, а кружевная косынка смягчала строгость платья, — Шарлотте не хотелось, чтобы Кэролайн сочла ее совсем уж безвкусной.

Прибывшая ровно в одиннадцать карета менее чем за полчаса пересекла город, проехала по тихой и мирной Линкольншир-роуд и повернула на спокойную, элегантную и утопавшую в зелени Рутленд-плейс. Она остановилась у белого портика с табличкой «12», и ливрейный лакей, открыв дверцу, помог Шарлотте сойти на мокрую мостовую.

— Спасибо, — сказала она, даже не оглядевшись, словно все вокруг было прекрасно ей знакомо; впрочем, несколько лет тому назад так оно и было.

Дверь открылась прежде, чем она подошла к ней.

— Доброе утро, мисс Шарлотта, — промолвил появившийся дворецкий, слегка наклонив голову.

— Доброе утро, Мэддок.

Шарлотта улыбнулась. Она знала дворецкого с шестнадцати лет; дворецким он служил у них еще в ту пору, когда семья жила на Кейтер-стрит, задолго до тех убийств, во время которых она познакомилась и вышла замуж за Питта.

— Миссис Эллисон в гостиной, мисс Шарлотта. — Шагнув вперед, Мэддок распахнул перед ней дверь.

Кэролайн стояла посреди комнаты; за спиной у матери в камине ярко пылал огонь, золотые отблески от вазы с нарциссами разбегались по полированному столику. Хозяйка дома была в нежном, как вечернее небо, персикового цвета платье, которое, должно быть, стоило всех денег, что она могла позволить себе потратить на гардероб в месяц. В темных волосах змеились не более дюжины седых нитей. Кэролайн тотчас же шагнула навстречу дочери.