Филлис Джеймс - Смерть приходит в Пемберли

— Интересно, когда их сделали, — сказала Элизабет. — По виду недавно.

— Без сомнения, в течение этого месяца, и это дело двоих, — отозвался Элвестон. — «Ф» и «Д» не глубокие, их могла вырезать женщина, а вот черточка и «И» значительно глубже, и при работе использовалось остро наточенное орудие.

— Я не верю, что инициалы вырезал любовник, — сказала Элизабет. — Их вырезал враг, и намерения у него плохие. Продиктованы они ненавистью — не любовью.

Уже произнеся эти слова, она подумала, что поступила неразумно: Джорджиана может испугаться, но тут вмешался Элвестон:

— Возможно, это инициалы Денни. Как его зовут?

Элизабет пыталась вспомнить, слышала ли она имя Денни в Меритоне, а потом сказала:

— Кажется, Мартин или Мэтью, но в любом случае полиция выяснит. Если у него есть родные, с ними вступили в контакт. Но насколько мне известно, Денни до пятницы никогда не был в этом лесу, и уж точно не посещал Пемберли.

Элвестон повернулся к ним.

— Вернувшись в Пемберли, надо составить письменное сообщение: полиция должна это знать, — сказал он. — Впрочем, если полицейские тщательно, как положено, обследовали место преступления, они могли наткнуться на вырезанные инициалы и сделать выводы. А пока, надеюсь, никто из вас не станет тревожиться. Это может быть просто озорство без всякого злого умысла: дело рук влюбленной девушки, живущей по соседству, или служанки, затеявшей глупое, но безвредное дурачество.

Его слова не убедили Элизабет. В молчании она отошла от дерева, Джорджиана и Элвестон последовали за ней. Ни у кого не возникало желания говорить, и так Элизабет и Джорджиана вслед за Элвестоном спустились по лесной тропе к месту, где их ждал экипаж. Мрачное настроение Элизабет передалось спутникам; Элвестон помог дамам сесть в ландо, закрыл дверцу, сел на коня, и они поехали домой.

Местная тюрьма в Ламтоне в отличие от тюрьмы графства в Дерби снаружи была более устрашающая, чем изнутри, — возможно, из тех соображений, что общественные деньги лучше потратить на предупреждение потенциальных преступников, чем на утверждение в мрачной безысходности тех, кто уже осужден. Дарси знал эту тюрьму, так как, будучи мировым судьей, иногда ее посещал — в частности, однажды приблизительно восемь лет назад, когда психически больной узник повесился в камере, начальник тюрьмы пригласил его как единственно доступного в то время мирового судью осмотреть тело. Это был тяжелый опыт, оставивший в душе у Дарси ужас перед повешением, и теперь каждый раз, когда он приезжал в тюрьму, перед его глазами возникали висящее тело и стянутая шея. Сегодня это видение было особенно ярким. Главный надзиратель и его помощник были людьми добрыми, и хотя ни одну из камер нельзя было назвать просторной, с заключенными хорошо обращались, а те из них, кто мог заплатить за еду и питье, принимали гостей в относительно нормальных условиях, и им грех было жаловаться.

Хардкасл усиленно рекомендовал Дарси не встречаться с Уикхемом до предварительного слушания дела; и тогда Бингли с его отзывчивым характером вызвался сам навестить узника, что и сделал в понедельник утром, занявшись решением первостепенных проблем и передав тому достаточно денег на еду и все остальное, что могло как-то облегчить жизнь в тюрьме. Но Дарси, подумав, решил, что обязан повидать Уикхема перед слушанием дела хотя бы один раз. Иначе и в Ламтоне, и в деревне Пемберли никто не будет сомневаться, что он уверен в виновности свояка, а ведь следственное жюри будет набираться именно из Ламтона и Пемберли. В любом случае его вызовут как свидетеля обвинения, но он по крайней мере может показать, что верит в невиновность Уикхема. У Дарси были и личные соображения: он не хотел, чтобы возникали разные предположения, почему да отчего Уикхем отлучен от семьи, ведь тогда был риск, что всплывет намечавшееся тайное бегство Джорджианы. Ему надо пойти в тюрьму, это будет и справедливо, и правильно.

Из рассказа Бингли выходило, что Уикхем угрюмый, неразговорчивый и при каждом удобном случае разражается бранью в адрес мирового судьи и полиции, требуя, чтобы они удвоили усилия и выяснили наконец, кто убил самого близкого — и, по сути, единственного — его друга. Почему он томится в тюрьме, а убийца гуляет на свободе? Почему полицейские постоянно прерывают его отдых и мучают его глупыми и пустыми вопросами? Спрашивают, зачем он перевернул Денни? Чтобы увидеть его лицо — разве это не естественно? Нет, он не видел рану на голове Денни — возможно, ее закрывали волосы, к тому же он был слишком потрясен, чтобы замечать детали. А что, спрашивали его, делал он в отрезок времени между выстрелами и приходом искавших их людей, которые обнаружили труп Денни? Мотался, спотыкаясь, по лесу в поисках убийцы — то, что должны сейчас делать они, вместо того чтобы мучить невинного человека.