Рекс Стаут - Где Цезарь кровью истекал

— При чём тут мои профессиональные инстинкты?

— Разве не понимаешь? Ничего, просто у тебя был шок. Когда придёшь в себя, не забудь, что мы должны соблюдать осторожность. Так могу я воспользоваться фонариком?

Я отдал фонарик, и Вульф двинулся вдоль забора. Услыхав, что Мак-Миллан подзывает меня на подмогу, я соскочил на пастбище и на негнущихся ногах подошёл к нему. Дэйв притащил рулон брезента, Джимми с Мак-Милланом разостлали его на траве, а Пратт, Дэйв и Бёрт стояли и наблюдали за ними. Бёрт, впрочем, светил им фонарём.

— Нам не следует?.. — дрожащим голосом заговорил Пратт. — …Может, ещё не поздно… Вы уверены, что он мёртв?

— Глаза у вас есть? Убедитесь сами, — ответил Мак-Миллан, расправляя брезент. — Помогите, Гудвин. Положим его на брезент и возьмём каждый за угол. Пойдём через ворота.

Я сглотнул комок в горле и взялся за угол брезента.

Брезент несли все, кроме Дэйва, который поспешил вперёд открыть ворота. Когда мы миновали привязанного быка, он повернул голову и проводил нас взглядом. За воротами мы опустили ношу на землю, поменяли руки и понесли дальше. Поднявшись на террасу, мы в нерешительности остановились, но появилась Каролина и провела нас в комнату с фортепиано, в углу которой стоял диван, уже накрытый простынями. Мы опустили тело на диван, не разворачивая, и стояли, не глядя друг на друга.

— Ничего подобного прежде не видел, — сказал вдруг Дэйв. Без дробовика он казался ниже ростом. — Господи, как же это случилось?

— Замолчи, — велел Пратт. Он выглядел вконец разбитым. — Надо позвонить… Мы должны уведомить Осгудов. И доктора. Надо обязательно вызвать доктора. Или нет?

Джимми взял его за руку.

— Успокойтесь, дядя Том, — сказал он. — Вы не виноваты. Какого чёрта он забрался на пастбище? Выпейте чего-нибудь крепкого. Я сам всем позвоню.

Бёрт выскочил из комнаты, как только услышал слово «выпейте». Каролина куда-то пропала. Остальные переминались с ноги на ногу. Я оставил их и отправился наверх.

Ниро Вульф, уютно устроившись в кресле, читал при свете настольной лампы одну из книг, захваченных нами с собой. Зная мою поступь, он не поднял головы, когда я вошёл, — точь-в-точь, как у себя дома. Я прошёл в ванную, снял рубашку, вымыл руки, плеснул холодной водой в лицо, оделся, вернулся в комнату и присел на край стула.

Вульф оторвался от чтения ровно настолько, чтобы сказать:

— Ты не собираешься спать? Тебе следовало бы прилечь. Надо расслабиться. Я скоро закончу. Уже одиннадцать.

— Знаю. Скоро явится доктор выписывать свидетельство и наверняка захочет со мной поговорить. Я первый подоспел на место происшествия.

Вульф буркнул что-то нечленораздельное и снова уткнулся в книгу. Я остался сидеть, поглощённый мрачными мыслями. Не знаю, сколько это продолжалось, поскольку я пребывал в прострации, но, когда Вульф снова заговорил, я обнаружил, что бессознательно скребу ладонь левой руки пальцами правой, уставившись в пол.

— Ты должен знать, Арчи, что меня это раздражает. Как можно с таким бессмысленным видом тереть ладонь?

— Привыкнете со временем, — вызывающе ответил я.

Он дочитал до абзаца, загнул страницу, захлопнул книгу и вздохнул:

— Что это, проявление буйного нрава? Я понимаю, шок есть шок, но тебе случалось сталкиваться с насилием. Правда, при виде обезображенного трупа с каждым может…

— Труп здесь ни при чём. Читайте, я не буду вам мешать. Настроение у меня неважное, но к утру я очухаюсь. Вы упоминали мои профессиональные инстинкты. Не знаю, как насчёт инстинктов, но профессиональная гордость у меня есть. Мне было поручено следить за быком, верно? А я сидел у дороги и курил, пока бык убивал человека.

— Ты охранял быка, а не человека. Бык не пострадал.

— Благодарю покорнейше. Фууу! Когда ещё случалось, чтобы я не справился с вашим поручением? Когда Арчи Гудвину вменяется в обязанность проследить, чтобы с быком ничего не случилось, то ничего не должно случиться. А вы мне говорите, что бык не пострадал, что он всего-навсего прикончил человека… Просто голова кругом идёт. Как это называется?

— Софистика. Казуистика. Ignoratio elenchi. [5] Ignoratio elenchi (лат.) — ошибка в доказательстве, когда доказывается (опровергается) не то, что следует.

— Пусть так. Согласен на все три.

— Тебя довело до этого состояния чувство долга. Ты считаешь, что должен был предотвратить случившееся?

— Да. Я должен был проследить, чтобы ничего не случилось.

— Когда ты наконец научишься рассуждать корректно? — вздохнул Вульф. — Вот ты говоришь, я сказал тебе, что бык убил человека. Я этого вовсе не говорил. Я бы погрешил против истины. Мистер Осгуд, безусловно, был убит. Но не быком.