Найо Марш - В мишуре и блестках

— Родовитой? — переспросила Трой. — Ах, ну да. Тоттенхэм. Но почему Тоттенхэм?

— Спроси об этом полковника, — ответил Аллейн.

— Молт был большим почитателем аристократических фамилий, — сказал полковник. — Этим и объясняется его выбор.

— Нам-то было все равно, — вмешалась миссис Форестер. — В конце концов, есть другие имена. Род предлагал назвать ее Болтон или Вулверхэмптон. Но Молт уперся. Она будет Тоттенхэм, и точка.

— Но почему дело дошло до крайних мер? — спросил Аллейн.

— Расскажи ему, Тру, — произнес полковник, печально глядя перед собой.

— Из-за помолвки. Род считал… мы оба считали… что Хилари следует поставить в известность о ложных претензиях невесты на высокородность. Она наврала ему с три короба…

— Секундочку, — перебил Аллейн, — так она знала?

Нет, конечно, нет, В один голос воскликнули Форестеры. Ей было лишь сказано, что родители умерли, а родственников вовсе нет.

— С согласия Молта, — добавил полковник. — Крессида с детства была уверена, что она сирота. Конечно, когда она навещала нас, Молт проводил с ней немало времени.

— Он прямо-таки млел от нее, — снова вмешалась миссис Форестер. — В зоопарк водил.

— Да, — подтвердил ее муж, — читал «Питера Пэна» и все такое. Боюсь, он немного забылся и дал ей понять, что сказки про отца-бедняка имеют к ней непосредственное отношение.

Однако, как выяснилось, Крессида не вняла намекам Молта и сочинила для себя великолепную легенду. Обнаружив, что Хилари помешан на геральдике, она приложила немало усилий, дабы предстать в самом выгодном свете.

— Видите ли, — грустно произнес полковник, — для Хилари такие вещи страшно важны. Она полагала — и, возможно, не без оснований, — что когда он узнает о ее дутом происхождении, то изменит отношение к ней в худшую сторону. Знаю, я виноват, виноват во всем, но, когда она завела об этом разговор, я велел ей выкинуть всякую чушь из головы и, боюсь, сболтнул липшего.

— Он сказал ей, — продолжила его жена, — разумеется, не указывая прямо на Молта, что она происходит из хорошей, но отнюдь не аристократической семьи, наоборот, семья была даже очень простой. И она по отдельным словам, оговоркам догадалась — знаете, она очень сообразительная, — что родилась незаконнорожденной. Род сказал ей, что было бы бесчестно выйти замуж за Хилари, обманывая его. Мол, если Хилари любит ее, правда его не остановит.

— Я… предупредил ее… — начал полковник и осекся.

— …что, если она не скажет Хилари, вы скажете.

Глаза полковника округлились, как блюдца.

— Да. Так оно и было. Откуда вы знаете?

— Догадался, — соврал Аллейн.

Наступило продолжительное молчание.

— А, понятно… — Миссис Форестер метнула косой взгляд на встроенный шкаф.

Полковник беспомощно взмахнул руками.

— Но самое ужасное, — сказал он, — во что я никак не могу заставить себя поверить, это… Как она могла?..

Он встал и подошел к окну. Миссис Форестер хмуро взирала на Аллейна.

— Как она могла нанести удар, принимая Молта за вас? — подсказал Аллейн.

Полковник кивнул.

— Поверьте, сэр, — сказал Аллейн, подходя к нему, — не нужно переживать понапрасну. Она отлично знала, что перед ней Молт. Поверьте.

Полковник уставился на Аллейна.

— Но… Конечно, это приносит некоторое облегчение. Кому не стало бы легче… Но… как же Молт? Мой бедный Молт и ее?.. Нет! — воскликнул он. — Ничего не хочу знать. Не рассказывайте мне ни о чем.

Но Билл-Тасману Аллейн рассказал.

Он, Хилари и Трой, приглашенная хозяином дома, сидели в кабинете. Полицейские, кроме шофера Аллейна, уехали, забрав с собой Крессиду. Ее отец также покинул Холбердс в фургоне для перевозки трупов.

Погода, словно следуя законам мелодрамы, прояснилась: засияло солнце, снег начал таять.

— Понимаете, она была так красива, — объяснял Хилари, обращаясь к Трой. — Наверное, красота сбила меня с толку. Сомнительные замашки и скучная болтовня пропускались через фильтр, и в результате оставалась лишь необыкновенная привлекательность. Ее выходки казались мне милыми детскими шалостями… Впрочем, откровенно говоря, они меня вообще не волновали. — Он на минуту задумался, а затем уголки рта приподнялись в легкой усмешке, запечатленной на портрете Трой. — Совершенно ужасная история, и, разумеется, я потрясен. Честное слово, потрясен. Но… как я узнал от дяди Прыга и тети Трах, она потчевала меня самыми вздорными выдумками. Я имею в виду имя Тоттенхэм и прочее.