Найо Марш - В мишуре и блестках

Когда он закончил, Фокс, по своему обыкновению, тяжело вздохнул и провел огромной ручищей по лицу.

— Поразительно и хитро, — признал он. — Честное слово, очень хитро. Однако мало поймать птичку, надо еще изловчиться ее ощипать.

— Верно.

— Мотива-то нет, а без него трудновато будет. По крайней мере, нет очевидного мотива. Хотя, может быть, ларчик просто открывается.

Аллейн вынул из нагрудного кармана носовой платок, развернул его и показал ключ, обычный ключ, который мог бы подойти к любому навесному замку.

— Возможно, это нам поможет добраться до истины.

— Кто знает, — отозвался Фокс.

Прежде чем отправиться к Хилари с докладом о последних событиях, Аллейн с Фоксом навестили Найджела. Тот сидел в кладовке, явно пребывая в трансе, позади громоздились чайные подносы. «Трой наверняка нашла бы сюжет весьма живописным», — подумал Аллейн.

Услышав о смерти Молта, Найджел поначалу искоса глянул на Аллейна, словно подозревая, что его обманывают. Поверив в конце концов, он несколько раз с напыщенным видом кивнул головой.

— «Мне отмщение, и аз воздам», — сказал Господь, — процитировал он.

— Не тот случай, — заметил Аллейн. — Молта убили.

Найджел склонил голову набок и уставился на Аллейна сквозь белесые ресницы. «Он в самом деле тронутый или больше притворяется?» — недоумевал Аллейн.

— Как? — осведомился Найджел.

— Ударили кочергой.

Найджел тяжело вздохнул, невольно напомнив Аллейну Фокса.

— Всюду, куда ни бросишь взгляд, гнездится грех! — обобщил Найджел. — Все пропитано блудом. Настали богомерзкие времена, порок и распущенность правят людьми.

— Тело, — гнул свое Аллейн, — было найдено в упаковочной клети под надгробием, которое вы сделали.

— Если вы думаете, что я его туда положил, — огрызнулся Найджел, — вы сильно ошибаетесь. — Несколько секунд он Пристально смотрел на Аллейна. — Хотя Господину всех господ, — добавил он, постепенно повышая голос, — отлично известно, что я грешник. Грешник! — громко повторил Найджел, и в этот миг он и впрямь выглядел сумасшедшим. — Я поразил порочную женщину во имя Всевышнего, но он опрокинул чашу гнева своего на меня, потому что не было на то его воли. Моя вина. — И, как всегда, вспомнив о своем преступлении, Найджел зарыдал.

Аллейн и Фокс вернулись в холл.

— По парню психушка плачет, — обескураженно произнес Фокс. — Нет, правда, он же полоумный.

— Говорят, на него находит, но редко.

— Он сам разносит подносы по спальням?

— Да, в полвосьмого.

— Я бы отказался от утреннего чая.

— Трой говорит, что он ведет себя совершенно нормально. И потом, специалист по мышьяку у нас Винсент, не Найджел.

— Не нравится мне все это, — покачал головой Фокс.

— Черт побери, Братец Лис, и мне тоже. Мне не нравится, что Трой здесь, будь моя воля, я бы и на сотню миль не подпустил ее к месту моей работы. Мне не нравится… впрочем, что толку перечислять. Вот вам ключи от гардеробной полковника Форестера. Пусть Бейли и Томпсон все там хорошенько осмотрят. Оконные рамы. Все поверхности и предметы. А это ключ от шкафа. Весьма вероятно, что в доме полно его дубликатов, ну да ладно. В шкафу стоит тот самый жестяной походный сундук, черт бы его взял. Ему требуется уделить особое внимание. Когда закончат, пусть доложат мне. Я пойду пощекочу нервы Билл-Тасману.

— Ради бога! — раздался сверху голос Хилари. — Что еще?!

Хилари в малиновом халате стоял, наклонившись над перилами галереи. Взъерошенные волосы образовали венчик над встревоженной физиономией. Он был чрезвычайно бледен.

— Что происходит на заднем дворе, у конюшен? — грозно осведомился он. — Что они там делают? Вы нашли его? Да? Нашли?

— Да, — подтвердил Аллейн. — Я как раз шел к вам, чтобы рассказать. Сейчас поднимусь. Фокс, когда освободитесь, приходите к нам.

Хилари поджидал Аллейна, кусая костяшки пальцев.

— Надо было сразу сказать мне, — начал он, когда Аллейн поравнялся с ним. — Немедленно.

— Мы можем где-нибудь уединиться?

— Да, да. Ладно, идемте в мою комнату. Я недоволен. Следует держать меня в курсе.

Он повел Аллейна по галерее в свою спальню — блиставшие великолепием апартаменты, расположенные в восточном крыле и, по-видимому, симметричные тем, что Крессида занимала в западном. Одно окно выходило на парадный двор, другое — на подъездную аллею, третье — на будущий парк. Дверь в гардеробную была распахнута, за ней виднелась ванная. Центральное место занимала огромная кровать на возвышении, с четырьмя столбами, роскошными балдахином и покрывалами.