Жаклин Уинспир - Мейси Доббс. Одного поля ягоды

— Что с ними сталось?

— Честно говоря, кое-кто не смог этого перенести — такие раны вообще скверная штука, а что делать, если ты молод, а девушки от тебя отворачиваются, и нельзя выйти на улицу, чтобы люди не таращились на тебя и все такое? Сказать по правде, мы потеряли несколько человек — но, по-любому, мы были их последним шансом на сносную жизнь.

Дженкинс подался вперед и предложил Мейси бисквит, от которого она отказалась, махнув рукой. Он кивнул и поставил блюдце обратно на поднос.

— Конечно, большинству наших гостей пребывание здесь помогает. Люди не боятся сидеть на солнышке, наслаждаться жизнью вне четырех стен. Физическая работа для них полезна. Придает им уверенности в себе. Никто здесь не сидит в креслах-каталках, кутаясь в одеяло. Иногда ходим в Севенокс посмотреть фильм — в кинозале темно, никто их не видит.

— И как долго пациент остается здесь?

— Не пациент, мисс Доббс. Гость. Мы называем их гостями.

— Майор Дженкинс, почему здесь у людей только имена?

— Ах да. Это напоминает им лучшие времена — до того как они стали пешками на войне. Миллионы муравьев в хаки ползут через холмы в небытие. Фамильярность употребления одних только имен представляет собой резкий контраст с дисциплиной на поле боя во время этого жуткого опыта. Отказ от фамилий напоминает им, что на самом деле важно. То есть кто они внутри, здесь. — Дженкинс приложил ладонь к месту чуть пониже грудной клетки. — Внутри. Кто они внутри. Война отняла у них очень многое.

Мейси кивнула и отпила чаю. Морис всегда поощрял продуманное использование слов и молчания.

— Так. Ваш брат?

— Да. Билли. Лицо у него не повреждено, майор Дженкинс. Но ходит он с трудом и очень… очень… несчастен. Да, несчастен после войны.

— Звание?

— Звание, майор Дженкинс?

— Да, кто он, капитан, второй лейтенант?

— А! Собственно говоря, Билли был солдатом, капралом, когда получил ранение.

— Где?

— В битве под Мейсеном.

— О Господи! Бедняга.

— Да. Повидал Билли более чем достаточно. Но ведь и все они тоже. Майор Дженкинс, а почему важно звание Билли?

— Оно, в сущности, не важно. Просто дает мне возможность представить, что он мог пережить.

— Майор, почему его переживания могут отличаться, скажем, от ваших?

— Просто мы обнаружили, что люди по-разному переносили излечение.

— Вы врач?

— Нет, мисс Доббс. Просто человек, который хочет принести какую-то пользу тем, кто отдал свое лицо ради блага этой страны и вернулся к людям, которые хотят видеть своих героев ходящими гордо, на худой конец хромая, а не думать о шрамах, следствии непродуманных решений нашего командования.

Мейси сделала еще глоток чаю и кивнула. Замечание было справедливым.

Девушка уехала из «Укрытия» через полчаса, предварительно осмотрев его. Дженкинс, сопроводив ее к машине, наблюдал, как она медленно едет к воротам, гравий под колесами потрескивал, напоминая одиночный артогонь.

Арчи ждал ее, приложил ко лбу руку в прощальном салюте, когда она приблизилась, и наклонился к открытому окошку машины.

— Ну, что скажете, мэм? Поселится ваш брат с нами?

— Думаю, да, Арчи. Полагаю, ему это принесет большую пользу.

— Отлично. В таком случае будем его ждать. Погодите, я открою ворота.

Выехав на дорогу, Мейси помахала на прощание рукой. Арчи махнул в ответ, а розы снова закивали на ветерке.

Хотя Мейси не отводила взгляд при виде ран привратника, они словно причиняли ей физический дискомфорт. Солнце светило в ветровое стекло машины, его тепло и яркость вызывали у Мейси жжение в глазах, острая боль переместилась от левой глазницы к точке на лбу. Тело реагирует на чужую боль, подумала Мейси. Подсознание напоминало ей о страдании Арчи, хотя она успешно делала вид, что не обращает внимания на шрам и пустую глазницу.

Отъехала Мейси недалеко. Остановившись в Уэстерхеме, она села на скамью во дворике старой церкви, достала блокнот из сумочки и начала писать отчет о своем визите.

Прогулка по территории «Укрытия» в сопровождении майора Дженкинса не открыла ей почти ничего сверх уже известного, только теперь она знала величину дома, где были комнаты для «гостей», и то, как ведутся дела на этой ферме.

Гости, двадцать пять человек, жили в главном доме и в старой сушилке. Раньше там сушили хмель, который в Кенте дает превосходный урожай. Хотя ее переоборудовали под жилое помещение несколько лет назад, там все еще держался сильный перечный запах теплого хмеля.