Жаклин Уинспир - Мейси Доббс. Одного поля ягоды

— Мейси, я думаю, пора заняться работой в поле.

Мейси поглядела сперва на доктора Бланша, потом на леди Роуэн. Должно быть, имелась в виду ботаника.

— Леди Роуэн поговорила с мистером Картером, и на будущей неделе, в среду, мы устроим экскурсию. Собственно говоря, я запланировал несколько экскурсий, так что нам нужно будет встречаться раньше, чем обычно.

— Какие экскурсии? Куда мы будем ездить?

— В разные места, — ответил Бланш, — представляющие исторический, социальный и экономический интерес.

Больше он ничего не прибавил. В последующие недели Бланш возил Мейси знакомиться с разными людьми, и она проводила время, общаясь с ними. Поначалу Морис оставался с ней, но со временем стал тихо уходить из комнаты, оставляя Мейси разговаривать с его другом, так как все, с кем он знакомил ее, считались друзьями Мориса Бланша. Мейси кое-кто из них казался странным, и она не знала, что сказал бы обо всем этом Фрэнки Доббс.

— Сегодня мы встретимся с моим близким другом доктором Бэзилом Ханом, — сообщил Морис Бланш Мейси, когда они приехали на такси в Хэмпстед. — Это выдающийся ученый, родился на Цейлоне в семье высокой касты. Имя ему дали в честь одного из бывших коллег его отца, англичанина. Хан, как он называет себя, совершенно слепой. Он лишился зрения после несчастного случая, но, как часто бывает, это стало основанием дела его жизни.

— Какое у него дело жизни?

— Хан, как ты увидишь, человек огромной мудрости и проницательности. Проницательность нужна ему в работе. Он дает аудиенции политикам, коммерсантам, священникам. В Англию Хан приехал молодым человеком, родители отправили его к видным офтальмологам, но вернуть зрение ему не смогли. Находясь в Англии, Хан получил в Оксфорде степень доктора философии. Потом вернулся на Цейлон, объехал весь полуостров Индостан ради общения с мудрецами. Жизнь, которой он наслаждался в Лондоне и Оксфорде, перестала его привлекать. Теперь он живет в Хэмпстеде.

— Ну и зачем мне нужно его видеть?

— Мейси, мы едем к нему, чтобы он увидел тебя. А ты усвоила, что видеть можно не только глазами.

Визит к Хану стал для Мейси очень поучительным. Его квартира в большом доме выглядела непритязательно: простая деревянная мебель, шторы без рисунка или текстуры, подсвечник и странный запах, от которого она сразу закашлялась.

— Мейси, ты привыкнешь к нему. Хан воскуряет благовония, чтобы создать в доме ароматную атмосферу.

Мейси поначалу оробела, когда Бланш ввел ее в большую комнату, где на полу были только подушки и сидел, скрестив ноги, какой-то старик. Перед ним находилась большая застекленная дверь, словно он разглядывал вид снаружи, и когда Мейси и Морис Бланш шли к нему, Хана обрамляли лучи света. Казалось, его принесли в эту комнату какие-то мистические транспортные средства. Не поворачиваясь, Хан поманил Мейси рукой:

— Иди, дитя, садись рядом. Нам нужно о многом поговорить.

К ее удивлению, Морис Бланш жестом предложил ей идти и сам тоже пошел к Хану. Наклонился, взял костлявые смуглые руки старика в свои и поцеловал его в морщинистый лоб. Хан улыбнулся, кивнул, потом повернулся к Мейси.

— Дитя, скажи мне, что ты знаешь.

— Э…

Хан с Морисом засмеялись, и старик с длинными седыми волосами и почти бесцветными глазами приветливо улыбнулся Мейси.

— Да, хорошее начало. Очень хорошее. Давай поговорим о знании.

И Мейси — дочь уличного торговца из Ламбета, живущего на южном берегу реки, разделяющей лондонских богачей и бедняков, — начала учиться таким образом, как хотел Морис, у накопленных Ханом веков мудрости.

С Ханом она научилась сидеть во вдумчивом молчании, усвоила, что спокойный разум дает проницательность, превосходящую книжное учение и часы инструктирования, и что такая мудрость поддерживает всю прочую эрудицию. Впервые сев на подушку перед Ханом и скрестив ноги, она спросила, что ей делать. Старик поднял лицо к застекленной двери, потом обратил к ней ясные белые глаза и сказал лишь: «Внимай».

Мейси воспринимала сидение с Ханом серьезно и близко к сердцу, интуитивно сознавая, что эти занятия пригодятся ей. Через несколько лет уроки Хана принесут ей спокойствие среди артобстрела, жутких ран и криков раненых. Но теперь Морис Бланш сказал Мейси, что она не случайно часто знает, что скажет человек, до того как он заговорит, и как будто интуитивно предвидит события.

— Мейси, ты испортишь глаза, если будешь читать при таком тусклом свете. И взгляни на время: тебе подниматься через три часа!