Жаклин Уинспир: Мейси Доббс. Одного поля ягоды

Миссис Уиллис умолкла. Женщина-полицейский шагнула к ней, но Стрэттон остановил ее, придержав за руку.

— Это Уилл все рассказал. Хотя уже пошли слухи о дочери Уэйта и ее подругах с белыми перьями. Бестолковые, безмозглые девчонки. — Сжав кулаки, миссис Уиллис ударила себя по коленям. По ее щекам снова покатились слезы. — Я и сейчас вижу, как в день отправки на фронт они стояли на пороге, все в военной форме — наша маленькая семейная армия, — и как Фредерик сказал Уиллу: «Присмотри за мамой, сынок. Останься и замени нас с братьями». — Она прижала ладонь к груди. — Но этот несмышленыш не послушался отца. Он был еще так молод. Господи, еще так молод! И решил, что должен поехать вместе с остальными. Сказал: никто не вправе называть Уиллисов трусами, и раз уж отец и братья на фронте, то и он тоже уедет. Ох, как бы я хотела, чтобы отец его остановил. «Все будет в порядке, мам. Мистер Уэйт присмотрит за тобой. Все будет нормально. Не успеешь оглянуться, как мы вернемся». Но они не вернулись. Даже Уилл, пусть и приехал целым, но будто и не возвращался вовсе. Это был уже не мой Уилл. — Миссис Уиллис вдруг опустила голову, закрыв лицо руками, и зарыдала. Мейси наклонилась к ней. — Из-за этих дряней я потеряла всех. И… и… просто не могла больше терпеть. Не осталось сил выносить эту… боль.

Мейси заметила, что слушатели притихли, но оборачиваться не стала. Она обняла женщину за плечи.

— Было так больно, будто ударили ножом прямо в сердце, — произнесла она, всхлипывая. — Потом принесли телеграмму, и первое время у меня ни на что не было сил. Не могла ничего слышать, не хватало сил дышать. Я просто застыла на месте, будто примерзла. — Миссис Уиллис приложила руку к груди. — Посыльный сказал: «Простите, дорогая», и так я и осталась совсем одна. Я оцепенела. Стояла с клочком бумаги в руке и все гадала: кто же, кто? И тут, как удар ножом, — вот сюда. И так три раза. А потом снова, когда я увидела, каким вернулся Уилл. И с тех пор боль не утихала… вот здесь, здесь… — Женщина, задыхаясь, била себя в грудь.

Мейси закрыла глаза и вспомнила последние три имени, увековеченные на плитках ручной работы над входом в магазин Уэйта на Оксфорд-стрит: Энтони Фредерик Уиллис, Эрнст Джеймс Уиллис, Фредерик Уиллис. Она заговорила тихо, стараясь, чтобы Стрэттон ничего не услышал:

— И поэтому морфина было недостаточно?

Миссис Уиллис кивнула.

— Сначала я их травила. Хотела, чтобы перед смертью они все слышали и не смогли ни сбежать, ни прогнать меня. Я хотела, чтобы они перед концом выслушали мой рассказ о сыновьях. Чтобы причина их гибели стала последним, что они услышат. Один Бог ведает, что пережили мои мальчики.

— А потом вы оставляли им белые перья?

— Да. Оставляла. Если их души еще блуждали там, я хотела заставить их мучиться. Хотела напомнить обо всем, чтобы они страдали так же, как мои мальчики, как страдали все сыновья и родители. Я хотела, чтобы они навсегда застряли между этим миром и иным. Чтобы никогда не обрели покоя. Никогда, никогда. — Обессилев, миссис Уиллис повалилась в объятия Мейси и зарыдала.

Прижав к себе скорбящую женщину, Мейси подняла голову и жестом позвала Стрэттона и женщину-констебля. Осторожно, как передают младенца матери, Мейси отпустила миссис Уиллис, и служители закона помогли ей подняться. Подойдя к Билли, она заметила, что в его глазах стояли слезы. Она взяла помощника за руку.

— Все нормально, мисс. Я в порядке.

Собравшись с силами, миссис Уиллис выпрямилась, а Стрэттон сделал ей формальное предупреждение, положенное при аресте. Когда они направились к двери, женщина остановилась перед Мейси:

— Вы навестите моего Уилла, мисс Доббс? Он даже не узнает, что меня нет рядом. Думаю, я навещала его больше ради себя самой. Но я хотела бы знать, что кто-то хоть изредка к нему заглядывает.

— Да, конечно, заеду, миссис Уиллис.

— Я тоже. Я тоже поеду, — вставил Билли.

Два констебля, стоявших за дверью, проводили миссис Уиллис к машинам. В конце коридора замерла в ожидании вся прислуга, и каждый старался прикоснуться к проходившей мимо миссис Уиллис. Два других констебля ожидали приказа охранять место преступления.

— Должен перед вами извиниться, мисс Доббс, — сказал Стрэттон.

— Полагаю, извиниться следует перед Магнусом Фишером. И возможно, перед Джоном Седжвиком.

Стрэттон кивнул, и минуту оба стояли, не находя слов.

— И вновь я должен вас поздравить. Прошу вас прибыть в Скотленд-Ярд и дать показания.