Арнольд Беннет - «Великий Вавилон»

— Принц Евгений умирает, но я думаю, что ты можешь спасти его.

— Я?! — изумился Теодор.

— Да, ты, — уверенно заявила Нелла. — Я скажу тебе, чего от тебя хочу, и ты должен это сделать!

Спустившись по лестнице на нижний этаж гостиницы — лифты еще не начали работать, — Нелла ввела отца в свою комнату и заперла дверь.

— Что все это значит? — спросил он, заинтригованный и даже испуганный чрезвычайной серьезностью ее лица.

— Папочка, — начала Нелла, — ведь ты очень богат, не правда ли? Очень-очень?

Она улыбнулась робкой, заискивающей улыбкой. Ему казалось, что он никогда еще не видел ее такой. Он хотел было отделаться шуткой, но удержался.

— Да, — сказал он. — И ты должна это знать.

— Как скоро ты смог бы раздобыть миллион фунтов?

— Что? Миллион фунтов?! — вскрикнул он; даже он был изумлен ее спокойным отношением к такой громадной сумме. — Бога ради, к чему ты клонишь?

— Миллион фунтов, иначе говоря, пять миллионов долларов. За какое время ты смог бы их достать?

— Гм… Ну, приблизительно за месяц, если хорошенько постараться. Полагаю, что в течение месяца я мог бы облегчить Уолл-стрит и другие тому подобные местечки на эту сумму, не нанося им слишком чувствительного ущерба. Но это потребует большой осторожности.

— Ужасно! — воскликнула Нелла. — Можешь ли ты это сделать раньше, если в самом деле захочешь?

— Если я действительно захочу, то смогу устроить это, пожалуй, через неделю, но это произведет большой переполох, и я порядочно потеряю при таком обороте дел.

— Разве ты не мог бы сегодня же отправиться в Сити и собрать этот миллион во что бы то ни стало? Ведь речь идет о жизни и смерти!

Раксоль колебался:

— Послушай-ка, Нелла, что ты такое затеяла?

— Пожалуйста, ответь на мой вопрос, папочка, и постарайся не думать, что я окончательно помешалась.

— Да, наверно, у меня получится собрать миллион сегодня, даже и в Лондоне. Но это мне дорого обойдется, пожалуй, тысяч в пятьдесят фунтов, и притом, черт возьми, еще и крах на бирже в Нью-Йорке — нечто вроде универсального погрома по моей милости.

— Зачем же Нью-Йорку что-либо знать об этом?

— Зачем Нью-Йорку знать об этом? — повторил он. — Дитя мое, если кто-нибудь занимает миллион соверенов, об этом становится известно целому свету. Уж не думаешь ли ты, что я могу втихомолку пойти к директору английского банка и сказать: «Послушайте, одолжите Теодору Раксолю миллион на несколько недель», и он даст мне свое согласие и чек для получения денег на бирже?

— Но ты же можешь достать этот миллион? — снова спросила Нелла.

— Если в Лондоне вообще найдется миллион, я думаю, что мог бы получить его, — ответил он.

— Ну, папочка, — и она обвила его шею руками, — так, пожалуйста, пойди и устрой это. Понимаешь, это для меня. Я у тебя никогда еще не просила чего-нибудь действительно серьезного, а теперь прошу. Мне это необходимо!

Раксоль посмотрел на дочь с удивлением.

— Я присуждаю тебе приз, — проговорил он наконец. — Ты заслуживаешь его за твое колоссальное и безграничное хладнокровие. Ну, а теперь, надеюсь, ты откроешь мне сокровенный смысл всей этой ерунды?

— Мне нужны деньги для принца Евгения, — начала Нелла колеблющимся, прерывающимся голосом. — Он погибнет, если не достанет миллиона для уплаты своих долгов. Он страстно любит принцессу, но из-за этих долгов не может на ней жениться — ее родители не согласятся на это… Он должен был получить деньги у Симпсона Леви, но прибыл сюда слишком поздно — из-за Жюля.

— Я все это знаю, и даже лучше тебя. Но я не понимаю, при чем тут ты или я.

— Дело в том, папочка, что он совершил попытку самоубийства… он настолько расстроен. Да-да, самую серьезную попытку: вчера вечером он принял опиум, и, хоть яд сразу и не убил его, он пережил первое потрясение, но он очень слаб и говорит, что умрет. И я правда думаю, что он умрет… Ну так вот, папочка, если бы ты одолжил ему этот миллион, то мог бы спасти ему жизнь.

Сообщенные Неллой новости были большим и неприятным сюрпризом для Раксоля, но он хорошо скрыл произведенное ими впечатление.

— У меня нет ни малейшего желания спасать ему жизнь, Нелла. Я не слишком-то уважаю твоего принца Евгения. Я сделал для него все что мог, но только потому, что игра эта была для меня увлекательна и что мне вообще противны всякие заговоры и таинственные убийства. Если же он сам хочет покончить с собой, то это уже другое дело. Все, что я могу сказать, это пускай себе! Кто виноват в том, что у него столько долгов? Он должен винить только себя и свои дурные привычки. Думаю, что в случае его смерти трон Познани перейдет к принцу Ариберту, что будет прекрасно! Ариберт стоит двадцати своих племянников.