Арнольд Беннет - «Великий Вавилон»

За свою жизнь Нелла успела привыкнуть к плаванию на яхтах. Во всякое время года и во всякую погоду ей не раз случалось приплывать из Гудзона в синие воды Средиземного моря. Она любила море, и ей казалось, что быть на воде совершенно в порядке вещей. Она приподняла голову, чтобы осмотреться, но тотчас же от слабости опустила ее: ей хотелось лишь уединения и покоя, она не чувствовала ни забот, ни страха, ни ответственности. Казалось, встреча с мисс Спенсер произошла чуть ли не сто лет тому назад, и воспоминание о ней было похоронено в самой глубине ее памяти.

Яхта была маленькая, и опытный глаз Неллы тотчас безошибочно определил, что она принадлежала к типу любительских судов высшей аристократии. Вытянувшись в шезлонге (в тот момент ей и в голову не приходило разбираться в том, как она сюда попала), Нелла рассматривала все доступные ее глазу детали судна. Блеском и белизной палуба не уступала ее собственной руке, а пазы пересекали ее, словно синие вены. Вся медная отделка яхты, от бугелей [4] Бугель— плоское металлическое кольцо, служащее для крепления к рангоутным мачтам частей такелажа. вокруг стройной трубы до вогнутого колпака нактоуза, [5] Нактоуз— ящик со стеклянной крышкой для компаса на палубе корабля. сверкала, как золото. Остроконечные мачты высились, кокетливо накренив верхушки, а снасти казались сплетенными из крученого шелка.

Паруса не были подняты, яхта шла под паром, делая от семи до восьми узлов. Нелла мысленно решила, что судно имеет водоизмещение сто тонн и, должно быть, построено в Клейдсе не больше двух или трех лет тому назад. На палубе никого не было видно, кроме рулевого, одетого в синий тельник, но без всякого на нем названия или инициалов. Ни спасательные буйки, привязанные к перилам, ни прекрасно отполированный тузик, [6] Тузик— легкая двухвесельная лодка с одним гребцом. высоко поднятый по правому борту на боканцах, [7] Боканцы— брусья на борту судна для привешивания шлюпок. не выдавали названия яхты. Слабым голосом Нелла окликнула рулевого, но он не обратил на нее внимания, продолжая напевать свою монотонную песню, точно в целом мире не существовало ничего, кроме яхты, моря, солнца да его самого.

Глаза девушки обратились к очертаниям берега, от которого они уносились, и она узнала маяк и большой белый, неправильной формы купол остендского курзала, этого пышного соперника игорных залов Монте-Карло. Лучи солнца окатывали Неллу бодрящим теплом. Вода кругом отливала всеми цветами радуги, играя то серыми, то лазурными, то нежно-розовыми или чудно-зелеными искрами, магический калейдоскоп зари развертывался все шире и шире, равнодушный к превратностям судеб смертных. В отдалении, то там, то сям, мелькали паруса — коричневые паруса рыбачьих лодок, возвращавшихся домой с ночного лова. Вдруг послышался шум колес, и, неуклюже переваливаясь в волнах, точно черепаха, мимо пропыхтел пароход. То была «Ласточка» из Лондона. Нелла успела заметить некоторых пассажиров у перил, с любопытством глядевших на нее. Молоденькая девушка в каучуковом плаще помахала ей рукой, и Нелла машинально ответила на приветствие. Офицер с мостика окликнул яхту, но рулевой не дал ответа, и минуту спустя «Ласточка» превратилась лишь в слабое пятно в отдалении.

Нелла попробовала выпрямиться в своем кресле и не смогла. Сбросив покрывавший ее плед, она увидела, что привязана к сиденью широкой полотняной лентой. Вся обычная живость и бойкость девушки мигом вернулись к ней, и ее охватил гнев: итак, бедствия ее еще не кончились, быть может, они только начинались. Чувство ленивого довольства, ощущение мира и покоя растаяло как дым, и она приготовилась без трепета встретить все возможные опасности. В это самое мгновение какой-то человек лет сорока, одетый в безукоризненный костюм синего цвета и остроконечную морскую шапочку, поднялся на палубу.

— Доброе утро, — сказал он, вежливо приподнимая шапочку, — не правда ли, великолепный восход солнца?

Очевидная дерзость его тона, как хлыстом, ударила привязанную к креслу Неллу. Подобно большинству людей, проводивших легкую и веселую жизнь в тех прекрасных странах, где золото решает все проблемы и закон наложил узду на злодейство, она с трудом могла себе представить существование других стран, где золото бесполезно и закон бессилен. Двадцать четыре часа тому назад она сочла бы немыслимыми те приключения, которые ей пришлось претерпеть, она бы весело рассуждала о цивилизации XIX века, о прогрессе и полиции. Но собственный опыт доказывал ей, что натура человеческая неизменна и что за тонкой стеной безопасности, за которой живем мы, добрые граждане, темные и тайные силы преступности продолжают жить точно так же, как и в те времена, когда нельзя было проехать из Чипсайда в Челси, не подвергнувшись нападению разбойников. И это свидетельство опыта было убедительнее, чем все доводы сыскных бюро Парижа, Лондона и Петербурга.