Жорж Сименон - Висельник из Сен-Фольена

По счастливой случайности, благодаря сильному наводнению тело Вилли не нашли. Он никогда никому не говорил о знакомстве с нами, считая, что мы не те, дружбой с которыми стоило хвастаться. Сначала родители думали, что он куда-то сбежал, потом они забеспокоились и начали искать его по разным злачным местам, где он имел обыкновение заканчивать свои ночи…

Через три недели я первым покинул Льеж… Постепенно перестал ходить на лекции, заявил родителям, что хочу уехать во Францию, чтобы сделать себе там карьеру. Я поступил на службу в один из банков Парижа…

Из газет я узнал, что в феврале Клейн повесился в дверях церкви Сен-Фольен.

Однажды я встретил в Париже Жанина, но мы не обмолвились с ним ни словом о произошедшей в Льеже драме. Он также перехал жить во Францию.

— Я один остался здесь, — сказал, понуря голову, Ломбар.

— Чтобы рисовать повешенных, церкви и колокольни?.. — вставил Мегрэ, вспомнив рисунки в кабинете Ломбара, маленькие квадратные переплеты окон, фонтан во дворе, портрет молодой женщины и девочку, родившуюся в день, когда он туда пришел.

Разве не прошло с тех пор десять лет? Разве жизнь, за это время не вошла понемногу в свое нормальное русло?

Ван Дамм рыскал по Парижу, как и двое других. Судьба привела его в Германию. Он получил наследство от родителей и стал в Бремене важным деловым человеком.

Морис Беллуар вступил в выгодный брак. Он поднялся выше по социальной лестнице!

Заместитель директора банка!.. А красивый новый дом по улице Весль… Его ребенок, учившийся играть на скрипке…

По вечерам Беллуар проводил время за бильярдом в компании таких же важных людей, как и он, в уютном зале «Кафе де Пари»…

Жанин довольствовался случайными связями с разными подружками, зарабатывая на жизнь манекенами, скульптурами своих любовниц…

А разве не женился и Лекок Д'Арневиль? И у него были жена и ребенок в цветочном магазине на улице Пикпюс…

Отец Вилли Мортье продолжал скупать, обрабатывать и продавать требуху грузовиками, вагонами, подкупая коммунальных советников и увеличивая свое состояние.

Его дочь вышла замуж за офицера кавалерии, и так как тот не захотел вступить в дело, Мортье отказался выплатить ему обещанное приданое.

Дочь и ее муж жили в военном гарнизоне какого-то маленького городка.

Стемнело. В сером полумраке еле вырисовывались лица находящихся в комнате людей.

— Да зажгите же наконец свет! — вскричал Ломбар. Внутри фонаря нашли небольшой огарок свечи, оставшийся здесь еще с тех времен, вместе со всем барахлом, продавленным диваном, куском индийской ткани, разбросанным по частям скелетом и множеством карандашных рисунков, сделанных с одной и той же натурщицы. Мегрэ зажег фонарь, и по стенам причудливо затанцевали разноцветные тени.

— Когда Лекок Д'Арневиль пришел к вам в первый раз? — спросил Мегрэ у Мориса Беллуара.

— Приблизительно года три тому назад. Я никак его не ожидал… Постройка моего дома подходила к концу, сын только начал ходить. Меня потрясло его сходство с Клейном. Казалось, его пожирал тот же внутренний жар, такая же болезненная нервозность. Он сразу же повел себя крайне враждебно. Казался чем-то глубоко уязвленным, в чем-то отчаявшимся, не могу сейчас правильно определить его состояние.

Он паясничал, говорил высокопарным тоном и то насмехался надо всем вокруг, то принимался с преувеличенным восхищением восторгаться моей обстановкой, моим домом, положением в обществе. За всеми его словами и поступками чувствовалось что-то ненормальное. Такая же истерия бывала у Клейна, когда он чересчур напивался.

Он упрекал меня в том, что я все забыл, но это была неправда. Я только пытался жить… понимаете? И для того, чтобы жить, работал, как каторжный, а он не смог… Правда, ему пришлось после той рождественской ночи провести бок о бок с Клейном еще два месяца… Мы-то удрали, а он остался с ним вдвоем и в этой же самой комнате, где…

Не могу объяснить вам, что я почувствовал, когда впервые увидел вошедшего ко мне Лекока Д'Арневиля. После стольких лет разлуки он остался таким же как был. Казалось, что жизнь прошла мимо него, не оставив на его лице никакого следа.

Он рассказал мне, что переменил фамилию для того, чтобы ничего не напоминало ему о произошедшей драме, что в корне изменил свой образ жизни, не прочел с тех пор ни одной книги. Он вбил себе в голову, что обязан наказать себя, изменив своему призванию. Он стал рабочим. Все эти сведения он бросал мне в лицо с иронией, упреками, чудовищными обвинениями.