Жорж Сименон: Висельник из Сен-Фольена

Никто не заметил, что произошло. Никто даже не заподозрил, что в зале ожидания маленького пограничного вокзала, пропитанного запахом кофе, пива и лимонада, там, где в томительном ожидании поезда собирались несколько пассажиров, разыгрывается драма.

Было пять часов пополудни. Смеркалось. Лампы были зажжены, но через витрины окон, сквозь серую дымку сумерек, в конце перрона все еще можно было различить силуэты железнодорожных служащих, голландских и немецких таможенников, топающих ногами на месте для того, чтобы немного согреться.

Станция находилась на границе Голландии и Германии. Через это незначительное местечко не проходит ни одна крупная железнодорожная магистраль. Поезда тут бывают только утром и вечером. В основном они предназначаются для перевозки рабочих-немцев, которые, привлеченные высокими заработками, работают на заводах в Нидерландах.

Каждый день здесь происходит одна и та же церемония: поезд, прибывающий из Германии, останавливается на одном конце платформы, а поезд, идущий в глубь Голландии, ожидает своих пассажиров на другой стороне перрона. Чиновники в оранжевых фуражках и чиновники в зеленовато-синих прусских мундирах проводят все таможенные процедуры. Обычно в поезде бывает человек двадцать, не больше; пограничники хорошо знают их всех в лицо, необходимые формальности заканчиваются быстро. И люди отправляются посидеть в буфет, характерный буфет пограничной зоны, где цены обозначены в центах и пфеннигах. В витрине мирно соседствуют голландский шоколад и немецкие сигареты, посетителям подают можжевеловую настойку и шнапс.

В этот вечер в зале ожидания было душно. За кассой дремала кассирша. Из носика чайника монотонно вырывались струйки пара. Дверь на кухню была открыта, и оттуда доносились звуки радиоприемника. Все здесь было по-семейному, однако в воздухе ощущалось что-то тревожно таинственное, и, казалось, достаточно малейшей мелочи, чтобы атмосфера резко изменилась. Возможно, сказывалось присутствие форменных мундиров двух разных стран, смесь афиш, сообщающих на немецком языке о начале зимнего спортивного сезона в Германии и на голландском — об открытии ярмарки в Утрехте. А может быть, причиной тому был силуэт сидящего в углу мужчины лет тридцати, с бесцветным, плохо выбритым лицом, в старом поношенном костюме и мягкой серой шляпе. Он приехал сюда поездом из Голландии и предъявил таможеннику билет до Бремена. Чиновник пытался было растолковать ему, что он выбрал неудачный маршрут, так как здесь не проходят скорые поезда, но человек жестом объяснил, что не понимает по-немецки.

Придя в буфет, путешественник занял столик и, обратившись к официантке по-французски, заказал стакан кофе. Все сидящие в зале наблюдали за ним с нескрываемым любопытством. У него были лихорадочно блестящие, глубоко посаженные глаза. Закурив сигарету, он держал ее словно приклеенной на оттопыренной нижней губе с выражением скуки и презрения. В ногах у него стоял маленький, совершенно новый фибровый чемодан, один из тех, которые в изобилии продаются в дешевых магазинах.

Когда ему подали кофе, он вынул из кармана горсть мелких французских, бельгийских и голландских монет. Официантке пришлось самой выбирать оттуда необходимую сумму. Но мало кто обращал внимания на широкоплечего грузного пассажира, сидевшего за соседним столом. На нем было суконное черное пальто с бархатным воротником.

Первый пассажир, словно боясь пропустить поезд, с нетерпением поглядывал в окно. Второй — спокойно наблюдал за ним, выпуская из своей трубки кольца дыма.

Беспокойный пассажир, встав из-за стола, удалился на пару минут в уборную. Мгновенно широкоплечий придвинул ногой его чемодан, толкнув на свободное место свой, стоявший рядом с ним на полу, точно такой же чемодан. Через полчаса состав отошел от платформы. Оба пассажира заняли места в одном и том же купе третьего класса, не обмолвившись при этом ни словом.

После остановки в Леере поезд опустел — в нем остались лишь два пассажира.

Было десять часов вечера, когда поезд остановился под огромной стеклянной крышей вокзала Бремена. Под высокой аркой горели гирлянды электрических лампочек, заливая перрон желтоватым светом. При таком освещении лица у людей казались тусклыми и бледными.

Первый пассажир, по-видимому, действительно не понимал по-немецки. Он много раз сбивался с дороги, забрел по ошибке в ресторан, неоднократно ходил не в те двери, но все же добрался до буфета третьего класса. Подойдя к стойке, он пальцем указал на лежащие в витрине магазина булочки с сосисками, жестом объяснил буфетчице, что хочет унести их с собой. Чтобы расплатиться, он протянул ей на выбор горсть монет.