Раймонд Чэндлер - Вечный сон

— Даже если она одна? — добавил Гарри Джонс тихим, каким-то даже зловещим голосом. — Даже если она никуда с Риганом не убегала и ее все это время продержали в укрытии, милях в сорока от Лос-Анджелеса, чтобы полиция думала, будто она смылась с Рыжим? Заплатишь двести монет, сыч?

Я облизнул губы. Они были сухими и солеными.

— Да, заплачу, — пробормотал я. — Где она?

— Ее нашла Агнес, — угрюмо сказал Джонс. — По чистой случайности. Увидела в машине и выследила. Агнес тебе сама расскажет, где ее прячут, — но не раньше, чем у нее в руках будет двести долларов.

Я окинул его суровым взглядом:

— В полиции ты все это расскажешь бесплатно. Сейчас у них в центральной тюрьме есть несколько первоклассных костоломов. На совесть работают. С ними шутки плохи. А если ты после допроса отдашь концы, они за Агнес возьмутся.

— Пусть допрашивают, — отозвался хлюпик. — Меня не так-то легко расколоть.

— А Агнес, я смотрю, не так проста, как кажется.

— Она аферистка, сыч. И я аферист. Мы все аферисты. Но это не значит, что мы продаем друг друга за пять центов. Если не веришь, можешь попробовать на мне. — С этими словами он взял из моей коробки очередную сигарету, аккуратно вставил ее в рот и закурил моим любимым способом: сначала дважды попытался зажечь спичку об ноготь большого пальца, а потом чиркнул ею о подошву ботинка. Выпустив дым, он хладнокровно уставился на меня. Этого смешного коротышку, строившего из себя матерого преступника, я мог спустить с лестницы одним щелчком. Маленький человечек в большом и опасном мире. Что-то в нем было симпатичное.

— Я ведь у тебя ничего не украл, — ровным голосом проговорил он. — Я пришел продать тебе одну историю. За двести долларов. Меньше она не стоит, да и больше — тоже. Я пришел в расчете на то, что либо получу эти деньги, либо нет. Одно из двух. А ты меня пугаешь полицией. Постыдился бы.

— Ты получишь две сотни, — обнадежил его я. — Твоя история того стоит. Только при себе у меня такой суммы нет.

Он встал и, кивнув, запахнул свое старенькое твидовое пальтишко:

— Ладно, встретимся вечером, когда стемнеет. Это даже лучше. Ведь с такими, как Эдди Марс, всегда необходимо быть начеку. С ним вообще лучше не связываться. А что поделаешь? Жить-то надо. Последнее время я сижу на мели. Наверно, Малыша Уолгрина из его бывшей конторы уже выставили. Там давай и встретимся. Фулуайдер-билдинг, Уэстерн, Санта-Моника, 428. Вход со двора. Ты приносишь деньги, а я везу тебя к Агнес.

— А сам ты не сможешь мне все рассказать? Зачем мне Агнес? Я ее уже видел. И не раз.

— Я же ей обещал, — искренне удивился моей несговорчивости хлюпик и, застегнув пальто и напялив немного набекрень шляпу, еще раз кивнул, направился к двери и вышел. Шаги в коридоре затихли.

Я спустился в банк, положил на свой счет чек на пятьсот долларов и взял из них наличными двести. А потом снова поднялся к себе в контору и, сев за стол, задумался. Я размышлял о Гарри Джонсе и о рассказанной им истории. Уж очень все складно получалось. Такое бывает только в романах, в жизни же все сложнее, запутаннее. Если Мона Марс действительно находилась недалеко от Лос-Анджелеса, под боком у полиции, то Грегори обязан был бы ее найти. Если, разумеется, искал.

Весь день я просидел в конторе наедине со своими мыслями. Никто не приходил. Никто не звонил. Дождь продолжался.

В семь часов вечера дождь наконец прекратился, однако по сточным канавам стремительно бежали ручьи. В Санта-Монике вода стояла вровень с тротуаром и выплескивалась через край. Из-под промокшего брезентового тента вышел, хлюпая по лужам, регулировщик в длинном блестящем черном плаще. Скользя по мокрому тротуару, я завернул в узкий, полутемный вестибюль Фулуайдер-билдинг. Где-то за открытой кабиной лифта, выкрашенного в золотистую, потемневшую от времени краску, тускло светилась одинокая лампочка. На потрепанном резиновом коврике стояла никелированная, давно не мытая плевательница. На горчичного цвета стене висела издали похожая на электропробки искусственная челюсть. Я снял мокрую шляпу, стряхнул ее и пробежал глазами список жильцов, висевший рядом с искусственной челюстью. Под одними номерами квартир были подписаны фамилии, под другими — нет: возможно, некоторые квартиры пустовали или же квартиросъемщики предпочитали оставаться неизвестными. Кого тут только не было: и дантисты, гарантирующие обезболивающие средства, и частные детективы, расследующие темные делишки, и мелкие, дышащие на ладан заведения сомнительного свойства, и какая-то школа почтовых работников, где, впрочем, можно было приобрести навыки железнодорожного клерка, радиотехника или киносценариста — если, разумеется, раньше не нагрянут почтовые инспектора. Жутковатое здание. В таких воняет отнюдь не только намокшими окурками.