Раймонд Чэндлер - Блондинка в озере

— И как это вам удалось дожить до ваших лет, приятель? — тихо спросил Дегармо.

— А так, что я покупаюсь на липу только через раз и не боюсь громил, даже если они в полицейской форме. Олмор — подонок. Лишь подонок мог сделать такое. Или очень напуганный человек, который не может допустить, чтобы на свет всплыли его темные делишки. Юридически он, вероятно, виновен. Не мне судить. Ему пришлось бы здорово попотеть, доказывая, что жену все равно было уже не спасти. Но фактически ее убила ваша подружка, и вы это знаете.

Дегармо засмеялся. Смех был скрипучий, неприятный, не только безрадостный, но и какой-то бессмысленный.

Мы снова повернули на восток. Было все еще прохладно, но с Дегармо лил пот. Снять пиджак он не мог из-за пистолета под мышкой.

— У доктора начался с Милдред Хэвиленд роман, — продолжал я. — Его жена узнала и пригрозила скандалом. Мне об этом рассказали ее родители. Милдред отлично разбиралась в наркотиках. Знала, где их взять и какая нужна доза. Уложив Флоренс Олмор в постель, она осталась с ней наедине. Набрать в шприц четыре-пять гран морфия и вколоть их туда же, куда сделал укол Олмор, не составляло труда. Флоренс могла, конечно, умереть и до прихода доктора. Но это были уже его проблемы. Кто бы поверил, что его жену до смерти накачал наркотиком другой человек? Никто, разве лишь тот, кто знал все обстоятельства. А вы их знали, не могли не знать и, выручая подружку, скрывали это преступление. Вы все еще ее любили, и она вертела вами, как хотела. Правда, вы заставили ее уехать из города, подальше от опасности, и лечь на дно. Зачем, кстати, вам понадобилось ее разыскивать?

— А как я проведал, где разыскивать? — спросил он хрипло. — Может, соизволите объяснить и это.

— С удовольствием, — сказал я. — Билл Чесс ей осточертел. Осточертели его пьянки, дурной характер, нищенское существование. Но для отъезда нужны были деньги. Чувствуя себя теперь в безопасности, она решила подоить доктора и написала ему письмо с требованием денег. Он послал на переговоры вас. Но она не сообщила ни свое новое имя, ни адрес. Мол, письмо, отправленное Милдред Хэвиленд в Пумью Вершину, найдет ее. Конечно, ей бы на почте его отдали, стоило только попросить. Но письмо так и не пришло, поэтому никто и не связал эти два имени — Мьюриел Чесс и Милдред Хэвиленд. А у вас при себе было лишь старое фото да обычное хамство, и местные дали вам от ворот поворот.

— А откуда вы узнали, что она пыталась вытянуть из Олмора деньги? — резко спросил он.

— Ниоткуда. Сам догадался, когда восстанавливал события. Если бы Лавери или миссис Кингсли знали, кто она такая, то проговорились бы, и вам тоже стало бы известно ее новое имя и адрес. Но вы ничего не знали. Следовательно, всю эту кашу мог заварить только один-единственный человек, знающий, кто она такая, а именно — она сама. Вот я и предположил, что Олмор получил письмо.

— Ладно, — сказал он после молчания. — Забудем. Сейчас это не имеет значения. Мой грех, мне и выкручиваться. Но я бы снова так поступил.

— Ваше дело, — сказал я. — Соваться я не собираюсь и зла ни на кого не держу. Даже на вас. А говорю я все это лишь для того, чтобы вы не пытались пришить Кингсли те преступления, которые он не совершал. Ну, а что его, то его.

— Других причин у вас нет?

— Нет.

— А ненависть ко мне?

— Уже прошла, — сказал я. — Испарилась. Я могу возненавидеть, но ненадолго.

Теперь машина ехала вдоль виноградников, мимо открытых песчаных полей и делянок на изрезанных склонах.

Через некоторое время мы добрались до Сан-Бернардино. Я проскочил город, не останавливаясь.

В Крестлайне, на высоте в пять тысяч футов, было все еще прохладно. Мы остановились выпить пива. Когда вернулись в машину, Дегармо вытащил из кобуры под мышкой свой пистолет и осмотрел его. Это был «смит-вессон» тридцать восьмого калибра на широком ложе — страшное оружие с убойной силой, как у сорок пятого калибра, но с куда большей дальностью действия.

— Не понадобится, — сказал я. — Он крупный, сильный, но не агрессивный.

Дегармо, хмыкнув, сунул пистолет назад в кобуру. Больше мы не разговаривали. Не было о чем. Машина кружила но серпантину над отвесными склонами, огороженными побеленными рельсами, а иногда стенками из камней или тяжелыми чугунными цепями. Мы катили сначала мимо высоких дубов, потом забрались на высоту, где дубы уже не такие высокие, зато сосны поднимают свои вершины к небу все выше и выше. Наконец, подъехали к дамбе через Пумье озеро.