Дороти Сэйерс - Рассказы о лорде Питере

У меня достало ума только на то, чтобы обнаружить, что Лодер мертв и что дело может обернуться для меня очень неприятно, если обнаружится, что я угрожал ему пистолетом в его собственном доме.

Я поискал вокруг, пока не обнаружил какой-то припой и паяльник. Потом пошел наверх и позвонил Бантеру, который в рекордное время промчал десять миль до дома. Мы вошли в курительную и припаяли руку этой проклятой фигуры — снова на место, как могли, а потом отнесли все в мастерскую. Мы оттерли каждый отпечаток пальцев и уничтожили всякие следы своего пребывания. Оставили свет и рубильник как были, и возвратились в Нью-Йорк самым что ни на есть кружным путем. Единственная вещь, которую мы с собой взяли, была копия консульской печати, которую мы выбросили в реку.

На другой день Лодера обнаружил дворецкий. Мы прочитали в газетах, как он упал в ванну, занимаясь экспериментами с электричеством. Этот злосчастный факт был сопровожден комментарием о том, что руки мертвеца были покрыты толстым слоем меди. Без применения силы снять его не удавалось, так что его похоронили, как есть.

Вот и все. Ну как, Армстронг, можно мне, наконец, получить виски с содовой?

— Что сталось с лежанкой? — спросил тут Смит-Хартингтон.

— Я купил ее на распродаже вещей Лодера, — ответил Уимзи, — и привел доброго старика, католического священника, своего доброго знакомца. Ему я поведал всю историю, взяв твердую клятву молчать. Он был очень разумным и чувствительным малым, так что однажды лунной ночью Бантер и я вывезли эту вещь в машине к его собственной маленькой церковке, за несколько миль от города, и предали христианскому погребению в углу кладбища. Это самое лучшее, что можно было тут поделать.

Маленький вихрастый человечек читал с таким интересом, что Уимзи не решился заявить права на свою собственность и потому, придвинув к столу другое кресло и поставив поближе свою выпивку, стал наслаждаться романом Данлопа [32] Данлоп Джон Колин (1785—1842) — шотландский писатель и критик. , который, как всегда, украшал один из столов гостиной.

Маленький человечек читал, поставив локти на подлокотники кресла и низко склонив над книгой взъерошенную рыжую голову. Он тяжело дышал и, переворачивая страницу, прибегал к помощи обеих рук, при этом опуская толстый том на колени. Да, искушенным читателем его не назовешь, подумал Уимзи. Добравшись до конца рассказа, человечек так же старательно перевернул страницу обратно и внимательно перечитал один из абзацев. Затем снова положил открытую книгу на стол и, поймав на себе взгляд Уимзи, сказал:

— Извините, сэр, это ваша книга? — У него был довольно тонкий голос и типичный выговор кокни [33] Кокни — диалект жителей одного из лондонских предместий — Ист-Энда. .

— О, не беспокойтесь, — любезно ответил Уимзи. — Я знаю ее наизусть, но всегда держу под рукой, на всякий случай. В ней всегда можно найти что-нибудь занимательное, если вдруг на весь вечер застрянешь в таком месте, как это.

— Этот писатель Уэллс, — продолжал рыжеволосый мужчина, — он, что называется, малый с головой, не так ли? Диву даешься, как правдиво он все изображает, хотя некоторые вещи, про которые он пишет, вряд ли могут произойти. Взять хотя бы этот рассказ; как вы думаете, сэр, то, что там написано, оно могло с кем-нибудь случиться, ну, скажем, с вами или со мной?

Уимзи бросил взгляд на страницу.

— «История Платтнера», — сказал он. — Это о школьном учителе, которого занесло в четвертое измерение, а когда он вернулся, оказалось, что левая и правая стороны у него поменялись местами. Нет, не думаю, чтобы подобная вещь действительно могла произойти, хотя, конечно, очень заманчиво поиграть с идеей четвертого измерения.

— Видите ли, сэр, — человечек замялся и смущенно взглянул на Уимзи, — я не очень понимаю про это четвертое измерение. Я даже не знаю, где такое место находится, но кто занимается наукой, они все это понимают, можно не сомневаться. А вот насчет левой-правой стороны — это факт, можете мне поверить. Знаю по собственному опыту.

Уимзи протянул ему свой портсигар. Маленький человечек машинально потянулся к нему левой рукой, но, видимо, поймав себя на этом движении, переменил руку.

— Вот видите, я левша — если не слежу за собой. Как и Платтнер. Я борюсь с этим, но все бесполезно. Хотя я бы и не имел ничего против, на свете много таких, как я, и они думать про это не думают. Но у меня другой случай. Ужасно боюсь, как бы я чего не натворил в этом четвертом или каком там измерении. — Он глубоко вздохнул. — Меня страшно беспокоит, кто я такой. Просто не знаю, что и думать.