Жюль Мари - Выстрел. Дело, о котором просили не печатать

Для следующей своей атаки я решил дождаться лета, когда все потянутся в свои загородные имения, и с наступлением жарких дней уже не стал подыскивать предлог, а напрямик обратился к своему хозяину.

— Не могли бы вы сообщить мне, — осведомился я деловым тоном, — когда вы думаете поехать в замок?

— А вам зачем это знать? — спросил он резко.

— Виноват, сэр, но, переезжая в город, я оставил там много своих вещей и думал, что смогу поехать за ними.

Лорд Чарнворт встал с кресла и прошелся по комнате.

— Этим летом я едва ли поеду в замок, — ответил он. — Я собираюсь на морские купания. Но вы вольны послать за вашими вещами, когда захотите.

— Но мне лично необходимо собрать их, — сказал я.

— Если это необходимо, можете отправляться когда вам угодно. — Лорд Чарнворт с минуту помолчал и прибавил: — Кстати, во время каникул вы мне не нужны. Если я поеду на море, то мисс Уольден и Морис отправятся вместе со мной.

Я поклонился и ушел. Я испытал второе средство, и оно оказалось таким же успешным, как и первое. Теперь мне вполне были ясны два факта: лорд Чарнворт уклонялся от присутствия на заседаниях палаты лордов и избегал тех мест, где прошли его молодые годы.

Мне оставалось только найти предлог, чтобы одолеть скрытность лорда Чарнворта и заставить его рассказать о своих приключениях в Китае. Две различные теории зародились у меня в голове. Первая и самая очевидная — лорд Чарнворт имел основание делать все для того, чтобы не всплыл скандал, послуживший причиной его изгнания двадцать лет тому назад, а его любовь к уединению возникла в надежде избежать по возвращении в Англию внимания тех, кого он боялся. Вторая теория состояла в том, что за эти двадцать лет могло случиться нечто такое, в результате чего новый лорд опасался появляться на людях. Последняя теория была мне более по сердцу, но так как замок был ближе, чем Китай, то я и решил проверить первую теорию раньше, чем вторую, и стал собираться в путь.

Тем временем я был обеспокоен непонятным поведением мисс Уольден. Хотя никакой заметной перемены в ее отношении ко мне и не произошло, однако внутренний голос подсказывал мне, что что-то было не так. Я не мог приписать это влиянию какого-нибудь соперника, на неуклюжее сватовство молодого шотландского баронета я смотрел с некоторой снисходительностью и свысока: по моему мнению, Жоржиана не польстилась бы на богатство или титул. Если эта перемена произошла под влиянием кого-то другого, то это мог быть только человек, которого я инстинктивно ненавидел и который, как я подозревал, в свою очередь, ненавидел меня, а именно лорд Чарнворт. При одной только мысли о поездке к морю, которую затевал мой враг, мое сердце обливалось кровью: теперь Жоржиана день за днем будет только с ним и под его влиянием совершенно отвыкнет от меня.

В отчаянии я решил рискнуть. Я выбрал для этого подходящий случай, одно из редких посещений Жоржианой классной комнаты — посещений, которые с каждым месяцем становились все реже. Я знал, что в присутствии Мориса она не заподозрит меня в том, что я, например, хочу сделать ей предложение, и потому собирался поговорить с ней откровеннее, чем если бы мы были одни.

Когда девушка вошла, Морис занимался рисованием. Обыкновенно она приходила во время занятий, причем как-то само собой установилось, что урок продолжался и в то время, когда она вела со мной беседы. Я выждал, когда она закончит приставать к брату с насмешками над его симметрией, и сказал:

— Кажется, наши уроки скоро прекратятся?

— Да, — ответила она. — Дядя еще не назначил срока?

— Я хотел спросить об этом у вас. Кажется, это будет не простое окончание уроков, а поездка к морю?

— Да, — сказала она, опустив глаза. — На лето мы поедем на море, в Линкомб. Дядя так хочет…

— Рад за вас. Я надеялся, что лорд Чарнворт поедет в одно из своих имений и позволит мне сопровождать вас, но он почему-то предубежден против поездки за город.

— Да. Я и сама с большей охотой поехала бы в замок. Но дядя уперся и не желает.

— Очень жаль. Положение лорда Чарнворта, я полагаю, обязывает его проявить уважение к своим соседям. Как-то странно, что человек, унаследовавший такие громадные имения, отказывается от фактического владения своим состоянием.

— Дядя не любит шума и публичности. У него на это свои взгляды.

— Конечно, у всякого человека свои взгляды. Но другие могут объяснить это пренебрежением к обязанностям, сопряженным с общественным положением. Я не сомневаюсь, что таинственное уединение лорда Чарнворта будет истолковано превратно.