Жюль Мари - Выстрел. Дело, о котором просили не печатать

— Страстно.

— И давно?

— Да.

— И это на моих глазах! Все это время вы не переставали улыбаться мне, ласково обращаться со мной. Какое вероломство! У вас не хватило смелости прогнать меня!

— Вы собираетесь угрожать мне?

— Я ненавижу его.

— Пусть так. Но из любви ко мне, если вы знаете нашу тайну, вы будете молчать. Вы не захотите сообщить обо всем моему мужу, я уверена, что вам будет противно прибегнуть к такому мщению.

— Да, это было бы низостью, поэтому я отомщу вашему любовнику.

— Я запрещаю вам.

— Я ослушаюсь.

— Стало быть, вы замышляете убийство?

Томас пожал плечами:

— Я оскорблю его, и он будет драться.

— Вы этого не сделаете!

— Кто же меня удержит?

— Я.

— Каким образом?

Мадлен молчала. Сердце ее бешено колотилось в груди. Томас безжалостно продолжал:

— Вы не в силах помешать мне. Я накажу вас обоих. У вас никогда не хватит мужества сказать вашему любовнику о том, что произошло между нами.

Женщина подошла к Луару и взяла его за руку:

— Томас, вы не сделаете того, что замышляете.

— Я убью вашего любовника, или он меня убьет.

— Это безумие! — Сжав руку Луара, она привлекла его к себе. — Что может исправить эта дуэль? Если один из вас будет ранен или убит, разве от этого не пострадаю я? Будьте рассудительны, Томас, выслушайте меня. Я люблю Франсуа, это правда. Но неужели вы думаете, друг мой, что я останусь равнодушной к вашей смерти? Я глубоко и искренне привязана к вам. Разве моя вина, что эта привязанность — не любовь? Зачем упрекать меня за это? Могу ли я приказывать своему сердцу? Нет, вы не будете драться, друг мой. Это невозможно. Говорите! Вы не отвечаете мне. Вы прячете глаза и не смеете на меня взглянуть. Вы колеблетесь?

— Нет.

— Значит, вы хотите, чтобы я жила, опасаясь катастрофы, которой вы угрожаете мне? Это решено?

— Да, Мадлен, решено.

— Томас!

— Я отомщу!

Мадлен побледнела, услышав последние слова лесоруба. Она надеялась, что имеет над ним власть, что сможет его убедить, но она столкнулась с человеком, душа которого была глубоко уязвлена и который слушался только голоса собственной обиды. Тогда она испугалась не за себя: Томас Луар все еще любил ее и не будет ей мстить. Мадлен задрожала от страха за Франсуа. Томас, не в силах справиться с охватившим его безумием, бросился в лес. Постояв несколько минут в нерешительности, Мадлен вернулась домой.

В последующие дни Томас и Мадлен несколько раз встречались, но не говорили друг с другом. Женщина несколько раз пыталась увидеться с ним наедине, но лесоруб старательно избегал этих встреч. Сложившееся положение было ужасно для молодого человека, и он жестоко страдал. Томас старался скрыть от всех то глубокое отчаяние, в которое был погружен. Дикая натура Томаса с трудом поддавалась подобному притворству. Он попросил Гонсолена найти ему преемника. Тот посмотрел на него с удивленным видом, думая, что ослышался.

— Что это ты говоришь, мой милый? — спросил он.

Мадлен, которая присутствовала при этом разговоре, подняла голову и с беспокойством посмотрела на Луара. Томас повторил:

— Некоторые причины вынуждают меня оставить вас, господин Гонсолен.

— Могу я узнать эти причины?

— Они вас не касаются. Позвольте мне не объяснять.

— Твой поступок весьма странный. Ты недоволен кем-нибудь?

— Нет.

— Хочешь прибавки жалования?

Луар отрицательно покачал головой:

— Того, что вы мне даете, вполне хватает моей матери и мне.

— Может быть, ты нашел другое место?

— Нет. Я хочу опять стать лесорубом. Надеюсь, что вы не откажете мне в этой работе. Ничего больше я не прошу.

— Стало быть, ты хочешь оставить мой дом?

Луар не отвечал.

— Я имею право знать причины этого намерения, которое удивляет меня и смущает. Тебе известны мои дела, а я знаю, что ты ответственный человек. Твой отказ очень некстати. Я уже стар. У меня уже нет прежних сил. Разве причины, о которых ты говоришь, настолько важны?

— Очень важны.

— Почему ты не хочешь сообщить их мне?

— Я не могу!

— Стало быть, твое намерение твердо? Ты хочешь уйти? Настаивать бесполезно?

— Вы меня обяжете, если не станете настаивать.

Гонсолен, раздосадованный, прохаживался по комнате, заложив руки за спину. Лицо его было озабочено, брови нахмурены. Вдруг он сказал:

— Конечно, если ты непременно хочешь уйти, я не стану тебя удерживать. Только вспомни, при каких условиях ты пришел сюда, и пойми, по крайней мере, что я считаю странным такой поспешный и беспричинный отказ.