Эрл Гарднер - Дело о влюбленной тетушке

— Я намерен заглянуть в ваш багаж, — продолжал Мейсон. — Раз вы не желаете добровольно показать его, я вынужден попросить ордер на обыск. Напоминаю, что вы принесли присягу… Ну а в том, что ваши вещи будут проверены самым тщательным образом, можете не сомневаться. Говорите прямо, есть там деньги или нет?

— Конечно. Я же говорил, что выиграл на скачках.

— У вас в багаже спрятано, скажем, двадцать тысяч долларов.

— Я… я не знаю, сколько я выиграл.

— Не знаете, значит! Может быть вы выиграли и тридцать тысяч?

— Говорю вам, не знаю.

— Хорошо. Я хочу дать вам еще одну возможность, но уже последнюю, сказать Суду правду. И помните, что вы под присягой. Входили ли вы в комнату Монтроза Девитта в мотеле? Минуточку! Прежде чем ответить на вопрос, учтите, что полиция показала, что в номере были обнаружены отпечатки пальцев, которые они не смогли идентифицировать, но достаточно ясные и четкие, чтобы…

— Да, я туда входил, — сказал Летти. — Все было именно так, как вы и предполагали. Убедившись, что я их потерял, я вернулся назад и стал мудрить с дверью, соединяющей наши комнаты. Почти сразу же я понял, что если повернуть болт с моей стороны, то дверь откроется. Оказалось, что в соседнем помещении болт даже не был повернут, как полагается… Короче, я вошел в четырнадцатый номер и огляделся.

— И нашли спрятанные деньги? — спросил Мейсон.

Свидетель долгое время колебался, не зная, как ему быть. Видя это, Маршалл вскочил, собираясь что-то возразить, но судья Мейнли взмахом руки указал ему на место.

Летти опустил голову.

— Хорошо, — сдался он. — Я взял деньги.

— Ну, в этом-то я не сомневался, — заметил Мейсон. — А теперь главный вопрос. Вы убили Девитта?

Свидетель поднял глаза, полные слез.

— Клянусь вам, мистер Мейсон, что я абсолютно ничего об этом не знаю. Я его не убивал. Вы правы, соблазн присвоить деньги был слишком велик. Сначала я собирался взять их, чтобы потом, отдав, заслужить благосклонность миссис Элмор в подходящий момент. Я был убежден, что Монтроз Девитт мошенник и потенциальный убийца. Поэтому я вряд ли должен был возвращать его часть денег… Но я его не убивал!

Мейсон вернулся к своему месту и сказал:

— Больше вопросов не имею.

Маршалл стоял в нерешительности, посмотрел на рыдающего Летти, потом перевел взгляд на непреклонное лицо судьи. Подойдя к своему столику, он пошептался с помощником и сказал:

— Ваша Честь, это заявление для меня явилось неожиданным. Я… намерен у Суда просить отсрочки.

— Вы не можете ее получить, если адвокат не даст на это согласия. Предварительное слушание полагается закончить на протяжении одного заседания, если только защитник не присоединится к просьбе обвинителя, — ответил судья Мейнли. — А пока я хочу спросить о ваших намерениях в отношении этого свидетеля.

— Я… я отказываюсь от него.

— Я говорю не об отказе от него. Перед вами человек, давший ложные показания под присягой и сознавшийся в крупном хищении. Что вы намерены предпринять в этом отношении?

— Я… я понимаю, насколько был велик его соблазн, но считаю своим долгом задержать его.

— Безусловно!

Судья Мейнли повернулся к адвокату.

— Какова позиция защиты по вопросу отсрочки слушания дела?

— Я вовсе не стремлюсь использовать растерянность обвинения и потому могу согласиться на отсрочку, — ответил Мейсон. — Но я считаю своим долгом указать, что с нашей стороны было сделано все для разоблачения Джорджа Летти. Не мы его прятали от окружающих. Но к нему были приставлены детективы, не спускавшие с него глаз. Нам было все время известно, где он находится и чем занимается, сколько денег тратит. При этих обстоятельствах, учитывая, что он прилетел в Мексику совершенно без денег, вполне естественным было заинтересоваться источником его доходов. Сначала я понял, что его снабжает деньгами лицо, желающее спрятать его от защиты. Возможно, окружной прокурор, действительно, не собирался подкупать свидетеля, а только по неопытности таким способом заручился его лояльностью.

— Этим делом в свое время займется коллегия адвокатов. Мистер Маршалл не ребенок, он сам во всем виноват, — голос судьи Мейнли от волнения звучал необычайно сурово.

Маршалл, с бледным, как мел, лицом, заговорил:

— Я крайне сожалею, что так случилось… Можем ли мы отложить слушание дела до десяти часов завтрашнего дня?

— Для моей подзащитной это приемлемо, — сказал Мейсон, — при условии, что она будет отпущена под расписку или под залог.