Найо Марш - Смерть после бала

— Это не только из-за меня. Барт просто сводит ее с ума. Я даже не могу вам передать, что это за человек. Честно, я даже не удивлюсь, если в один прекрасный момент его хватит удар или он совсем свихнется.

— Вот те на!

— Нет, правда. Я не знаю, что он там наговорил вам, но надеюсь, вас не сбило с толку его знаменитое позерство? Нет, не сомневаюсь, что вы видели его насквозь, но вы навряд ли могли догадаться, какой у него бешеный нрав. Я и сама об этом довольно долго не подозревала. Я хочу сказать, до тех пор, пока мне не исполнилось пятнадцать.

— Это было два года назад? — с улыбкой спросил Аллейн. — Расскажите мне, что произошло.

— Это было просто ужасно. Донна в то время болела и очень плохо спала по ночам. Она попросила Барта, чтобы он временно переехал к себе в кабинет. Я только теперь поняла, что это было основной причиной его раздражительности. Он всегда страшно недоволен, когда Донна болеет. Он воспринимает это как личное оскорбление, а то, что его выгоняют из спальни, доводит его просто до белого каления. Вас это шокирует?

— Кажется, нет, — уклончиво ответил Аллейн. — В любом случае, продолжайте.

— Хорошо, что не шокирует. Так вот, он переселился в кабинет, а Донна тем временем разболелась не на шутку, и я сказала, что необходимо позвать сэра Даниэля, он такой душка. Барт позвонил ему. Я хотела перехватить сэра Даниэля прежде, чем он увидится с Бартом, чтобы рассказать ему о Донне. Поэтому я пошла вниз, в кабинет Барта, предупредив дворецкого, чтобы он проводил туда сэра Даниэля. Барт в это время был наверху, в комнате Донны, жаловался ей, что ужасно себя чувствует, но какое это имеет значение, она все равно никогда этого не замечает, и так далее. А потом пришел сэр Дан и был так мил, и я рассказала ему про Донну. Вы заметили в кабинете французский секретер?

— Да.

— Ну так вот, сэр Дан обожает старинные вещи, и когда увидел его, то пришел в восторг, заявив, что это просто изумительная вещица, и рассказал мне, когда примерно он был сделан и как зачастую внутри старинной мебели можно найти потайное отделение, стоит только нажать пружинку — и оно откроется. Он сказал, что эта вещица может стать украшением любого музея, и спросил, не кажется ли мне, что призрак какой-нибудь давно умершей дамы явится однажды, чтобы открыть ледяными пальцами свой тайник. Ну, я, конечно, решила поискать, нет ли здесь потайного ящичка, и, когда сэр Дан пошел наверх к Донне, я стала тыкать карандашом во все углубления, и наконец действительно открылось маленькое треугольное отделение. Там лежало письмо. Я, разумеется, не трогала его, но пока я разглядывала тайник, в комнату вошел Барт. Вы что-то сказали?

— Нет, ничего, продолжайте, — ответил Аллейн.

— Я даже не могу передать вам, какой у него был вид. Он просто как с цепи сорвался. Схватил мою руку и так заломил ее, что я даже закричала. А потом побелел как полотно и обозвал меня ублюдком. Мне даже кажется, он ударил бы меня, если бы в этот момент не вошел сэр Дан. Я думаю, что сэр Дан услышал мой крик и догадался, что произошло, потому что он взглянул на мою руку — на мне было платье с короткими рукавами — и сказал таким мягким, угрожающим тоном: «Каррадос, вы хотите передать мне на руки еще одну пациентку?» Барт быстро захлопнул потайное отделение и стал нести какую-то чушь, пытаясь выкрутиться. Но сэр Даниэль только посмотрел на него сквозь свои очки — те самые, которые он носит на черном шнурке. Барт попытался сделать вид, что я поскользнулась на вощеном паркете, а он поймал меня за руку. Сэр Даниэль сказал: «Весьма любопытно», — и принялся осматривать мою руку. Потом он выписал мне рецепт на какую-то мазь, чтобы я втирала ее в руку, и был ужасно мил со мной, и не задавал никаких вопросов, а Барта полностью игнорировал. Мне хотелось забиться в угол от стыда, когда я слушала, как Барт заискивает перед сэром Даном и изображает из себя скромного солдата империи. А когда сэр Дан ушел, Барт извинился передо мной и сказал, что он в последнее время стал очень нервным, плохо себя чувствует и вообще так и не оправился после всего, что ему пришлось пережить во время войны, что само по себе весьма забавно, так как всю войну он провел в Танбридж-Уэлс. Это было самое ужасное — выслушивать его извинения. Он сказал, что в тайнике хранится письмо его матери и это для него священная реликвия. Конечно же, я чувствовала себя просто отвратительно. И он так и не простил меня, а я не забыла о случившемся. Лично я считаю, что в этом ящичке хранилось что-то связанное с его темным прошлым.