Майк Эшли - Новые приключения Шерлока Холмса (сборник)

В подобном хозяйстве, Ватсон, где царит столь жесткая дисциплина, где неукоснительно следуют заведенному порядку и где само присутствие хозяйки, пусть и неспособной покинуть пределы комнаты, обладает столь непререкаемой властью, – в таком доме сливочное масло при обычном положении вещей сразу же убрали бы обратно в ящик со льдом. А то, что петрушка успела глубоко погрузиться в растаявшее масло, доказывает, что оно пролежало в тепле несколько часов и что произошли какие-то непредвиденные и необычные события.

Он извлек из кармана листок бумаги:

– Вот какой гонорар я требую от миссис Бертрам.

– Холмс!

– Она ведь сама пообещала, что выразит нам признательность , а мистер Астон Плаш добавил, что будет проявлена еще и щедрость . Я раздобыл для нее дом в модном районе и, быть может, еще и нового мужа. А вам , Ватсон, не помешает прокатиться в Баден-Баден.

– С вашей стороны это чрезмерно щедро, Холмс, – запинаясь, произнес я.

Его суровые черты осветились улыбкой.

– Вы этого заслуживаете, старина, после всего, что я вас заставил сегодня пережить. Даже такой мизантроп и нелюдим, как я, понимает ценность истинной дружбы.

После “Лежачей больной” следует короткий период, когда Холмсу поступало сравнительно мало дел, и вскоре он начал жаловаться, что “превращается в агента по розыску утерянных карандашей и наставника молодых леди из пансиона для благородных девиц” [36] – настроение, которое наложило отпечаток на его первоначальное восприятие дела, позже названного “Медные буки”. Расследование увенчалось успехом, но затем на детективном фронте все вновь утихло. Вероятно, именно в тот период Холмс стал более открыто употреблять кокаин для стимулирования мозговой деятельности. Ватсон сообщает об этом в “Желтом лице”: дело происходило весной 1886 года и стало одной из немногочисленных неудач Холмса, какие удалось документально зафиксировать. Судя по всему, Холмс в то время переживал полосу хандры.

Но вскоре положение начало улучшаться. Мы видим, что с лета 1886-го новые и новые дела буквально громоздятся одно на другое, и Ватсон вновь чувствует, что ему нелегко записать их все. Эдвард Д. Хох, американский ученый и криминолог, известен своими рассказами ужасов, а время от времени пишет и кое-что о Шерлоке Холмсе. В основном эти истории – плоды его собственной фантазии, однако благодаря своему интересу к цирку он набрел на записи, впоследствии позволившие нам составить отчет о деле, которое Ватсон позже упоминает, говоря о “Виктории, Цирковой Красотке” [37] .

Мой друг Шерлок Холмс, просматривая свой знаменитый архив прошлых дел, воспользовался случаем, чтобы напомнить мне, что я никогда не записывал примечательную историю о цирковой красотке Виктории. Мое упущение можно извинить лишь тем, что лето 1886 года принесло нам целую череду интересных расследований, и каким-то образом мои заметки об этом деле оказались погребены среди прочих отчетов. Кроме того, в этом деле имелась и деликатная сторона.

К началу описываемого года Виктория наверняка стала известна даже тем, кто никогда не ходил в цирк. В 1880 году в Америке появился некий Адам Форпо, соперник Барнума и братьев Ринглинг, придумавший необычную рекламу для своего представления. Форпо принадлежал к числу самых живописных персонажей циркового мира, он то и дело затевал что-нибудь новое. Вдохновившись первым американским конкурсом красоты, проходившим на пляже в штате Делавэр, он профинансировал соревнование, победительницей которого, получив при этом приз в десять тысяч долларов, должна была стать красивейшая женщина страны. Главной красавицей выбрали Луизу Монтегю, после чего Форпо мгновенно нанял ее для езды на лошади в своей цирковой процессии, объявив ее “красоткой на десять тысяч долларов”.

Вскоре подобные рекламные кампании укоренились и в Англии. В 1882 году братья Ровер, воображавшие себя британскими Ринглингами, устроили собственное соревнование с целью выявить самую прелестную в стране женщину. Победительницей стала Виктория Костелло, молоденькая приказчица, тут же переименованная в “Викторию, цирковую красотку”. Когда ее изображение появилось на цирковых афишах и программках, некоторые возмущались совпадением имени первейшей красавицы с именем ее величества, однако это было настоящее имя молодой женщины и ей не могли воспрепятствовать им пользоваться.