Майк Эшли - Новые приключения Шерлока Холмса (сборник)

Все они страдали от необычной инфекции дыхательных путей, которая сопровождалась высокой температурой, ломотой в теле и – чрезвычайно часто – горячечным бредом. Для маленького перегруженного медпункта, где работал всего один немолодой врач, а его единственным помощником был парень, год назад поступивший в ученики к мяснику в Смитфилде, такие пациенты стали настоящим проклятием. Бедолаги.

Прошлым вечером я ввел конкретно этим пяти страдальцам морфий. Как выяснилось теперь, один из них умер, двое все еще были без сознания, трое потихоньку начинали шевелиться – при этом лбы у них были прохладные, а дышали они спокойно и глубоко. Честно говоря, я думал, все будет гораздо хуже – обычно смертность при этом заболевании достигала пятидесяти процентов. Я велел Джексону размочить галеты в кипяченой воде – больше нам нечего было им предложить – и протереть больных губкой. Теперь хоть у них появился шанс выкарабкаться.

Я устало привалился к шесту палатки, потягивая из кружки стремительно остывающий напиток. Вдруг у меня за спиной послышался голос, который я не спутал бы ни с одним другим. Как всегда лаконично и безапелляционно он произнес:

– Ватсон, вы мне нужны.

Ну все, начались галлюцинации, подумал я, не особенно этому удивившись: я уже и не помнил, когда в последний раз ел или спал. Холмс с начала войны занялся какими-то чрезвычайно секретными делами. До меня доходили слухи, что иногда его видели в гостиных влиятельных особ в самых разных странах. Правда это была или нет, неизвестно. Но одно я знал точно – в залитом кровью медпункте на Западном фронте Холмсу делать было определенно нечего.

Тем не менее кто-то все же схватил меня за плечи и принялся яростно трясти:

– Доктор, а ну соберитесь! Вы мне нужны!

К моим губам поднесли красивую серебряную флягу. Я ее решительно оттолкнул:

– Холмс, если я сейчас выпью, то скончаюсь на месте. Ну а насчет того, что я нужен… Я и сам это знаю. По моему глубокому убеждению, нуждаться в таких стариках, как я, не должен никто, но на практике…

Я умолк, потому что меня бесцеремонно развернули и чуть ли не носом ткнули в молодого мужчину в белоснежном халате, со стетоскопом в кармане и большим черным медицинским саквояжем в руке, который уже деловито направлялся к моим больным и раненым. Бросив на меня серьезный взгляд, он кивнул.

– Доктор Остенборо, это Ватсон, – небрежно представил нас друг другу Холмс. – Я так и знал, что вы откажетесь уехать, не оставив замены, а этот юноша очень просил дать ему шанс. Ну что, поехали?

– Остенборо, – с глупым видом повторял я, пока Холмс вежливо, но настойчиво выталкивал меня из палатки. – Он разве не при дворе работал?

– Ага, был одним из личных врачей короля. Теперь-то вы понимаете, насколько все серьезно?

Снаружи нас уже дожидался сержант британской армии. И стоял он, прислонившись к капоту старого французского такси!

– Самая настоящая сволота, – радостно отрекомендовал мне свой автомобиль сержант, – хуже колымаги мне еще видать не доводилось. Но поедет как миленькая, сэр, точно поедет!

– Я добирался до вас самыми необычными способами, – сообщил мне Холмс. – Пришлось взять эту развалюху – других вариантов не было. Забирайтесь внутрь, Ватсон, и прихватите с собой это. – Он протянул мне серебряную флягу. – Все равно, пока не доберемся до канцелярии, поделать ничего не сможем. Нет-нет, сейчас я ничего объяснять не намерен.

Бренди, этот нектар богов, тут же навеял воспоминания о всяких роскошествах жизни, к которым я и в мирное-то время приучен не был.

– А фляга вместе с содержимым тоже из дворца?

– Бренди сделали французские монахи. Последний из русских царей послал несколько бутылок своему английскому кузену. Фляжка – баварская, ее подарил мне принц Макс.

– Значит, у вас в друзьях сам канцлер Германии, да, Холмс?

– Он – да. А вот в его соотечественниках я не так уверен. Выпейте, Ватсон, и постарайтесь уснуть. Боюсь, силы вам понадобятся раньше, чем мы выполним задание.

Последним, что я увидел, прежде чем провалился в сон, была знакомая худощавая фигура Холмса (он что, похудел? Вполне возможно, а кто нет?) на соседнем сиденье. Он сидел, сложив руки на коленях и опустив голову на грудь. Можно было подумать, что мы просто в очередной раз отъезжаем от Паддингтона.

А осталась ли еще где-то эта обычная спокойная жизнь, за которую мы сражались?

Ту нашу поездку я помню лишь урывками. Какое-то время мы ехали спокойно. Не раз и не два нас останавливали солдаты, такие же запыленные, как и дорога. Потом мы пересели на поезд, затем еще на один. В какой-то момент я нашел у себя в ногах свою старенькую медицинскую сумку – Холмс не забыл про нее, – и у меня на душе почему-то сразу потеплело.