Роман Добрый - Иван Путилин и Клуб червонных валетов (сборник)

– Вы предполагаете, что меня хотят ограбить? Голос З. задрожал.

– Когда вы получили эту записку?

– Сегодня в десять часов утра по почте.

– Вы показывали ее кому-нибудь до меня?

– Своих домашних я не хотел тревожить, поэтому скрыл от них получение ее, но я показал ее своему личному секретарю.

– Ему известно, что вы поехали ко мне? – Да.

– Это отвратительно! – холодно проговорил Путилин.

– Что вы хотите этим сказать? – привскочил со стула З. – Уж не подозреваете ли вы моего секретаря? Я могу поручиться за него головой.

– Кто вам сказал, что я подозреваю вашего секретаря, любезный господин З.?

Путилин посмотрел на часы и дал звонок.

– X., скорее сюда! – отдал он приказание поспешно вошедшему дежурному агенту.

Потом он обратился к миллионеру-дельцу.

– Поезжайте домой, господин З. На всякий случай, я отправлю с вами моего агента.

Вошел X.

– Вот что, голубчик: вы будете охранять господин З. до его дома, но, разумеется, невидимкой.

Расстроенный З. стал прощаться.

– Я страшно взволнован, ваше превосходительство. Я боюсь. Ради Бога, защитите меня от неведомой опасности! Я буду, как вам угодно, благодарен вам.

– Я попросил бы вас выражение «как вам угодно, благодарен» не произносить в моем кабинете, monsieur З. Я подрядами на себя не торгую, а несу государственную службу.

З. побагровел.

– Все, что смогу, сделаю. Особенно не тревожьтесь. А теперь слушайте меня внимательно. У вас револьвер есть?

– Есть… – совсем уже упавшим голосом пробормотал испуганный делец.

– Отлично. Держите его наготове. Затем поджидайте меня. Я сегодня приеду к вам, скоро, может быть.

– Благодарю вас, ваше превосходительство! – радостно бросил З.

– Но слушайте, повторяю, внимательно мои инструкции. Я к вам приеду, конечно, по парадному ходу. Вы отдайте приказание, чтобы лишь только я войду в переднюю, лакей… у вас, конечно, лакей?

– О, да!

– Так вот, чтобы лакей, лишь только я приеду и войду, незаметно запер дверь на ключ и ключ вынул бы из двери.

Сильнейшее изумление выразилось на лице З. Признаюсь откровенно, я был не менее изумлен, да и любимый агент X. тоже.

– Ну-с, одновременно с этим отдайте приказание, что бы дверь черного хода, кухни, была не заперта. Поняли?

– Понял.

– Когда я войду к вам в кабинет и начну с вами беседовать, вы ничему, абсолютно ничему не должны удивляться, что бы я ни говорил и ни приказывал вам. Вы должны беспрекословно подчиняться мне. Вы согласны?

– По… пожалуйста! – пробормотал З.

– Но в случае, если бы я вдруг сошел с ума и, выхватив револьвер, бросился бы на вас, тогда… тогда я вас прошу оказать мне жестокое сопротивление. Нажимайте тогда кнопку звонка, зовите на помощь, а главное, первым делом – пускайте мне пулю.

– Стрелять?! В вас?! – попятился З., бледный, как полотно.

– В меня, – невозмутимо ответил Путилин. – Или вы плохо стреляете? Вы боитесь промахнуться?

– Вы… вы, простите, кажется, смеетесь надо мной? – пролепетал З.

– Нисколько. Ну, а теперь прошу вас поторопиться домой.

Путилин наскоро шепнул несколько слов агенту X.

Они уехали.

Мы остались одни.

Я был поражен в этот вечер, как никогда.

– Скажи, Иван Дмитриевич, неужели из этой записки, ровно ничего не говорящей, ты ухитрился вывести хоть намек на свою кривую?

Путилин переодевался в сюртук (до этого он был в вице-мундире).

– Знаешь, что я тебе скажу, доктор?

– Что, Иван Дмитриевич?

– Никогда моя «кривая» не была так безумно смела, как эта. Ты понимаешь, что я подразумеваю под определением «безумно смела»?

– Кажется. Ты хочешь сказать, что личное вдохновение, нюх, смелость гипотезы преобладают в огромной степени над данными?

– Браво! На этот раз – ты прав. Данных здесь очень мало. Надо дерзать на верхнее чутье. Мне надоело ждать погоды, сидя у моря. Идем.

Был десятый час вечера.

Отвратительная погода, какая может быть только в Петербурге, несмотря на лето, разыгралась вовсю. В темноте еле мерцали тусклым светом уличные фонари. Дождь лил, как из ведра. Порывы холодного ветра били прямо в лицо.

Мы шли, закутавшись в плащи, шлепая по лужам.

Улицы были пустынны. В то время уличная жизнь замирала куда раньше, чем теперь.

– Могу я спросить тебя, Иван Дмитриевич, куда влечет нас жалкий жребий? – шутливо, хотя мне было не до шуток, спросил я.

– Можешь, доктор. Мы направляемся к дому З.

– И добираться до него надо пешком?