Найо Марш - Занавес опускается - Детективные романы (Форель и Фемида • Пение под покровом ночи • Занавес опускается)

Он замолчал, продолжая в упор глядеть на Родерика, и тому показалось, будто перед ним опять стоит Панталоша; он даже услышал ее голос: «Просто хочется знать правду!»

— Как мне только что сказала Каролина, вы считаете, что кто-то подлил Соне в чай лекарство, которое доктор Уитерс прописал детям от лишая. Каролина говорит, они с Соней пили чай вместе. Тем самым, как я понимаю, Каролину нужно защитить от возможных обвинений, и эту обязанность беру на себя я, потому что я намерен на Каролине жениться. Догадываюсь, что для всех вас это сюрприз, но я так решил, и не трудитесь выражать ваше мнение.

По-прежнему стоя спиной к своим остолбеневшим родственникам — по лицу его было видно, что он хоть и изумлен собственной смелостью, но ни за что не отступит, — Томас схватил себя за лацканы пиджака и продолжил, обращаясь к Родерику:

— Вы говорили, что, по вашим предположениям, папочку отравили этим же лекарством, и, вероятно, сейчас вы пришли к выводу, что Соню отравил тот же человек. Что ж, нам известно, кто выписал детям лекарство и не позволил Каролине к нему прикоснуться, и мы знаем, что этот же человек выписал папочке микстуру. Не секрет также, что у этого человека крупные долги и по завещанию ему назначена немалая сумма, а кроме того, он тоже пил чай с Соней. Сейчас его нет в этой комнате, и я желаю знать, где он, а также требую, чтобы вы сказали, не он ли и есть убийца. У меня все.

Прежде чем Родерик успел ответить, в комнату постучали, и вошел Томпсон.

— Вам звонят из Лондона, сэр, — сообщил он.

Оставив Томпсона сторожить оцепеневших Анкредов, Родерик вышел из гостиной. Пройдя через зал, он отыскал маленькую комнату с городским телефоном, снял трубку в уверенности, что звонят из Скотленд-Ярда, и был поражен, услышав Агату.

— Я не стала бы тебя беспокоить, но мне кажется, это важно, — сказал ее голос, отделенный от него расстоянием в двадцать миль. — Я позвонила в Ярд, мне сказали, что ты в Анкретоне.

— Что-нибудь случилось?

— Нет, со мной все в порядке. Но я вспомнила, что сэр Генри сказал мне в то утро. Когда он увидел надпись на зеркале.

— Слава богу. Ну, говори же.

— Он сказал, что больше всего сердит на Панталошу — он был уверен, что это Панталоша, — за то, что она трогала у него в комнате какие-то два документа. Он сказал, что если бы она могла уразуметь их смысл, то поняла бы, что от них для нее зависит очень многое. Вот все. Тебе это что-нибудь дало?

— Даже не знаешь, как много!

— Очень жалко, Рори, что я раньше не вспомнила.

— А раньше это бы и не вписалось в общую схему. Вечером буду дома. Я тебя очень люблю.

— До свиданья.

— До свиданья.

Когда Родерик вышел в зал, его там ожидал Фокс.

— У меня осложнения с Уитерсом, — сказал он. — Сейчас за ним приглядывают Брим и наш водитель. Я решил, что лучше сразу вам сообщу.

— В чем дело?

— При обыске я нашел у него в левом кармане пиджака вот это.

Фокс положил на журнальный столик свой носовой платок и развернул его: в платке лежал флакончик с завинчивающейся пробкой. Флакончик был пуст, лишь на самом дне поблескивала бесцветная жидкость.

— Доктор клянется, что впервые его видит, — сказал Фокс. — Но он был у него в кармане, это точно.

Родерик долго глядел на флакончик и молчал.

— Теперь, пожалуй, все сходится, Фокс, — наконец сказал он. — Думаю, мы должны рискнуть.

— То есть попросить кое-кого поехать с нами в Скотленд-Ярд?

— Да. И дождаться, пока экспертиза определит состав жидкости. Хотя я уже нисколько не сомневаюсь. Конечно же, ацетат таллия.

— Этот арест доставит мне только удовольствие, сэр, — угрюмо сказал Фокс. — Что факт, то факт.

Родерик не ответил, и, подождав, Фокс кивнул на дверь гостиной:

— Так вы разрешаете?

— Да.

Фокс ушел, а Родерик остался ждать в зале. Сквозь гигантские витражи пробивались лучи солнца. Радужные блики рябью покрывали стену, на которой должен был висеть портрет сэра Генри. Ступени лестницы, растворяясь в темноте, уходили наверх, где-то на лестничной площадке тикали невидимые часы. Над огромным камином пятый баронет Анкретонский самодовольно указывал шпагой на разверзшиеся небеса. Догоравшее полено с шипением повалилось набок; в глубине дома, в комнатах прислуги, громкий голос что-то спросил, а другой голос спокойно ему ответил.

Дверь гостиной открылась — уверенным шагом, с ничего не выражающей улыбкой Миллеман Анкред пересекла зал и остановилась перед Родериком.

— Я вам, кажется, зачем-то нужна.