— Мисс Маттеи! — Вулф погрозил ей пальцем. — Извольте сесть на место, слышите? Благодарю вас. Ваш брат уже мёртв. Поберегите свой гнев. Оттаскав мисс Фиоре за волосы, вы в лучшем случае добьётесь от неё, почему она не отдала вам конверт сразу же. Но это и без того ясно, я могу сам объяснить, избавив мисс Фиоре от этой неприятной обязанности. Я не знаю, запретил ли ваш брат ей заглядывать в конверт, но она это сделала. Там она увидела бумажку в десять долларов. Это были деньги, и они оказались в её распоряжении. Мисс Фиоре, до того, как Карло Маттеи дал вам этот конверт, какие самые крупные банкноты вы держали в руках?
— Не знаю.
— Анна, у тебя были когда-нибудь десять долларов? — спросил я девушку.
— Нет, мистер Арчи.
— А пять долларов?
Она отрицательно покачала головой.
— Миссис Риччи давала мне каждую неделю один доллар.
— Ты сама покупаешь себя одежду, обувь?
— Конечно, сама.
Я воздел руки к небу.
— Мисс Маттеи, — вмешался Вулф, — мы с вами изредка мечтаем, что сделаем, если вдруг разбогатеем. Бывает такое? Бывает. Но разве кто из нас в своих мечтах ограничивался такими мизерными суммами? Я думаю, Анна колебалась, она даже боролась с собой, и наверняка отдала бы вам конверт целёхоньким на следующее утро, если бы в то же утро не получила другой конверт. Это было не просто богатство, а целое состояние. Она не выдержала, она сдалась. Внутренняя борьба закончилась, хотя кое-какую победу над собой Анна всё же одержала. Поэтому, мисс Маттеи, не совершайте ошибки. Уведите мисс Фиоре и спрячьте её у себя. Шофёр ждёт вас внизу. Объясните вашим хозяевам, что она — племянница из провинции, приехала погостить пару деньков. Придумайте, что хотите, но подержите её, пока я не сообщу, что опасность миновала. Мисс Фиоре, ни при каких условиях не выходите из дому. Вы меня слышите?
— Я сделаю всё, что скажет мистер Арчи, — ответила Анна.
— Вот и хорошо. Арчи, поезжай с ними и по дороге всё объяснишь.
Я кивнул, поднялся к себе, переоделся и снова спустился вниз.
Проводив мисс Маттеи и Анну в дом на Парк-авеню, где Мария служила экономкой, я вернулся на Тридцать пятую улицу. В кабинете Вулфа уже было темно. Он ушёл к себе, а меня ждала записка:
«Арчи, узнай у мисс Барстоу, что побудило их испортить государственную банкноту США.
Н. В.»
Я и без него знал, что мне придётся это сделать.
Памятуя о дьявольской изобретательности Мануэля Кимболла, я, вместо того чтобы сразу лечь спать, вышел в холл, надеясь увидеть полоску света под дверью спальни Вулфа. Но в холле тоже было темно.
Я на всякий случай вполголоса спросил:
— Вы уже спите?
— Проклятье, не приставай ко мне, — услышал я в ответ.
— Хорошо, сэр. Надеюсь, вы включили сигнализацию?
— Включил.
Лишь после этого я вернулся к себе и лёг спать. Был третий час ночи.
Утро выдалось пасмурное, дождливое, но меня это не огорчало. Я не спеша позавтракал, предупредил Фрица, чтобы держал входную дверь на засове, пока я не вернусь, взял плащ и берет и, насвистывая, отправился в гараж за машиной. Настроение ещё больше поднялось, когда я прочёл в утренней газете, что прокуратура Уайт-Плейнс склонна считать причиной смерти П. О. Барстоу укус змеи. Все прочие трагические детали и обстоятельства — не более чем совпадения и не имеют никакой связи с данным несчастным случаем. Меня так и подмывало позвонить Гарри Фостеру в «Газетт» и сказать, что теперь он может безнаказанно отпускать шпильки в адрес прокурора Андерсона. Что же касается меня, то я, увы, не мог себе этого позволить, ибо не знал дальнейших планов Вулфа в отношении окружного прокурора.
Ещё одной причиной моего хорошего настроения была исчерпывающая полнота информации, содержащейся в конверте, который Анна Фиоре ей одной известным образом умудрилась хранить при себе всё это время. При мысли о том, что конверт был при ней и в мой первый приезд на Салливан-стрит, но мне просто не хватило ума выведать у неё это, я готов был сам себя высечь. А может, это и к лучшему? Если бы конверт был передан Марии Маттеи, кто знает, как бы всё это кончилось!
Из центра города я позвонил в поместье Барстоу, а когда в половине десятого приехал туда, Сара Барстоу уже ждала меня. Прошло четыре дня с тех пор, как я видел её в последний раз. Я был поражён, как она изменилась: щёки её округлились, она распрямила плечи и перестала сутулиться. Я встал со стула, когда она вошла в знакомую мне комнату, на этот раз мрачную и серую, как день за окном, и пожала мне руку. Она сообщила, что миссис Барстоу здорова и доктор Брэдфорд почти уверен, что приступы не повторятся, а затем спросила, не хочу ли я выпить молока.
Читать дальше