Майкл Дойл: Наследство Рэчел Хауэлз

— Отлично, Ватсон! Теперь у нас есть два пункта, с которых мы можем начать. И возможно, появится еще несколько. Давайте на минуту забудем про Баскервиль и Месгрейва и посмотрим, что выйдет, если приложить к этой надписи всю мощь госпожи Логики. Вы сделали одно заявление, с которым Гаррисон Больт согласился, — мол, как же это так, автор письма хотел сообщить мистеру Месгрейву некую тайну и при этом не знал, что тот уже мертв. При всем моем к вам уважении посмею заметить, что вы сделали два допущения, выдвинули две гипотезы, не подкрепленные никакими фактами. С чего бы нам думать, что автор письма не знает о смерти Ньюмана Месгрейва? Нам это неизвестно. Вполне возможно, что он прекрасно осведомлен об этом и не писал до сих пор в силу одному ему ведомых причин. Возможно, недавно произошло какое-то событие, после которого он и смог наконец написать это письмо. Я не утверждаю, что все было именно так; но признайте, что это возможно. Ну а что касается вашего первого предположения, так мы вообще не знаем точно, что конверт предназначался именно Ньюману Месгрейву.

Мало того, чем больше я об этом думаю, тем сильнее склоняюсь к мысли, что это вовсе не так.

Кроме того, вы никак не могли понять, зачем же отправлять пустые листки бумаги заказным письмом. Тут вы правы, это и впрямь странно. Не письмо, а бессмыслица. Но если сообщения нет внутри конверта, значит, оно находится снаружи.

— На самом конверте?

— Именно!

— Логично, — признал я после минутного размышления. — Но почему вы сомневаетесь, что сообщение, каким бы оно ни было, не предназначалось Ньюману Месгрейву? Если не ему, то кому?

— Нам!

— Как — нам? Вам и мне?

— Да! Вы только подумайте. Письмо привез нам Гаррисон Больт, известный издатель, с которым вы сотрудничали, причем об этом сотрудничестве широко известно. Его имя и адрес указаны на каждом экземпляре вашей первой книги. Ну а как верно заметил мой брат Майкрофт, нынче ваши произведения продаются на каждом углу. Нет ничего странного в том, что автор письма, будучи в Канаде, имела доступ к вашим книгам; на самом деле мне совершенно ясно, что она их видела.

— Она?

— Почерк на конверте женский. Посмотрите, какие причудливые завитушки у букв «М» и «Е» и какая неодинаковая тут «С»! Без сомнения, писала женщина. Она — именно она! — прекрасно осведомлена о репутации нашего агентства. Разумно предположить, что издатель отнесет ее таинственное послание именно нам. Если Больт обратит внимание на ее письмо, то наверняка сложит два и два и соотнесет слова «Баскервиль» и «Месгрейв» с Шерлоком Холмсом. Она в этом не сомневалась. И, чтобы уж точно привлечь внимание Больта, она отправила свое послание заказным письмом.

— Вы считаете, что она совершенно сознательно адресовала конверт человеку, в чьей смерти была абсолютно уверена? — уточнил я.

— Да, все сходится. А само сообщение предназначалось — и предназначается — именно нам, Ватсон!

— Поразительно! — воскликнул я. — Ну а как же штемпель Баскервиля? И канадские марки? А как же мое предложение связаться с сэром Генри? Хоть оно имеет смысл?

— Боюсь, что нет, — покачал головой Холмс.

— Позвольте узнать почему?

— Вы предположили, что он сможет пролить свет на это дело. Но что за свет он может на него пролить? — Холмс сделал паузу. Задумчиво посмотрев на потолок, перевел взгляд на меня — точно так же делал мой школьный учитель, пытаясь объяснить нашему классу особенно сложную тему. — Вы сказали, он когда-то жил в Канаде. Как и еще пять миллионов человек. Каким образом он может сказать нам что-то об этом штемпеле? Ближайшая к сэру Генри почта располагалась в Гримпене, а не в Баскервиле. Мы с вами неоднократно пользовались ее услугами, о чем прекрасно осведомлены все канадские читатели ваших заметок. Да и само семейство Баскервиль никогда не обитало в Канаде. Они всегда жили в Девоншире. Насколько мне известно, в Канаде вообще нет ни города, ни деревни под названием Баскервиль. Нет-нет! Сэр Генри тут совершенно ни при чем.

— Получается, штемпель ненастоящий, — понял я. — Это подделка!

— Вы быстро соображаете, доктор, — восхитился Холмс. — Вы просто островок здравого смысла в бушующем океане неопределенности! — Подхватив лупу, он тщательно осмотрел штемпель. — Посмотрите-ка! Видите вот эту букву «с» в слове «Баскервиль»? Что вы о ней думаете? — Он протянул мне лупу.

— Смазанная, нечеткая, — сказал я. — Похоже, ее перерисовали.

— Вот именно! На ее месте изначально стояла другая буква. Как мне кажется, тут была буква «р».