Майкл Муркок - Жилец с Дорсет-стрит

— Вы сказали, что это подделка, — произнес Холмс, держа пожелтелое письмо в левой руке, — но, к несчастью, ошиблись. Скорее всего, это единственный образчик подлинного почерка сэра Джеффри, который вам довелось видеть, мистер Маклсворт.

— Вы хотите сказать, он все диктовал этому… этому негодяю?

— Я хочу сказать, что сомневаюсь, мистер Маклсворт, в том, что ваш однофамилец хотя бы знал о вашем существовании.

— Но помилуйте, мистер Холмс, как же он мог состоять в переписке с человеком, о котором даже не знал?

— Вы переписывались, дорогой мой сэр, вовсе не с сэром Джеффри, а с тем, кто лежит сейчас там внизу, на мостовой. Зовут его, как догадался уже доктор Ватсон, Жан-Пьер Фроменталь. Вероятней всего, после убийств в Пикаюне он сбежал в Англию, где сошелся с компанией лорда Альфреда Дугласа и иже с ним. Со временем он отыскал в этой среде жертву, полностью отвечавшую его ожиданиям. Не исключено, что все это время он не отказывался и от личины Линды Галлибасты. Этим вполне объясняется тот ужас перед врачами, который он явно испытывал при мысли о медицинском осмотре, — вы же помните, что нам рассказали на почте. Трудно сказать, всегда ли он одевался как женщина, — во всяком случае, в Луизиане он именно в этом обличье заманивал свои жертвы на погибель, — и догадывался ли сэр Джеффри, с кем он имеет дело, но, как бы то ни было, Пти-Пьер сумел сделаться для него незаменимым и мало-помалу со временем прикарманить остатки состояния Маклсворта. Однако же более всего ему хотелось наложить лапу на «Персея» Феллини, для того он и придумал свой хитроумный и расчетливый план, как обманом привлечь к делу вас, мистер Маклсворт. Для этого ему необходим был однофамилец, живущий неподалеку от Нового Орлеана. В качестве дополнительной страховки он изобрел еще одного кузена. Пользуясь всего лишь почтовой бумагой сэра Джеффри, он выстроил целую пирамиду лжи, каждый из кирпичиков которой служил основанием для последующего. И поскольку почту всегда получала Линда Галлибаста, сэр Джеффри об этом обмане и представления не имел.

Теперь пришла очередь Джеймса Маклсворта подскочить в кресле, осознав сказанное.

— Господи милосердный, мистер Холмс! Теперь мне все стало понятно!

— Фроменталь мечтал заполучить «Персея». Это стало его страстью, наваждением. Однако он знал, что, если украсть статую, нет ни малейшего шанса вывезти ее из страны. Значит, требовался перевозчик. Выбор пал на вас, мистер Маклсворт. Сожалею, но, скорее всего, вы не состоите в родстве с покойным сэром Джеффри. А тот, кстати, совершенно не беспокоился о судьбе «Персея». Он смирился со своей бедностью и давным-давно распорядился насчет того, чтобы шедевр Феллини навсегда остался собственностью его семьи или государства. От всех долговых обязательств «Персей» был защищен особым соглашением с парламентом. Никакой опасности, что он уйдет кредиторам, не существовало. В этих обстоятельствах, разумеется, Фроменталь никак не мог завладеть серебряной статуэткой. Ему пришлось совершить сначала кражу — а потом и убийство, которое выглядело как логическое последствие кражи. Предсмертная записка также подделана, хоть доказать это трудно. План его состоял в том, чтобы, используя вашу честность и добропорядочность, мистер Маклсворт, вывезти Феллини в Америку. Там он намеревался отнять его у вас любым способом, какой сочтет нужным.

Маклсворта передернуло.

— Какая удача, что мы встретились, мистер Холмс! Не реши я по чистой случайности поселиться на Дорсет-стрит, я и дальше бы играл на руку этому негодяю!

— Как играл, судя по всему, и сам сэр Джеффри. В течение долгих лет он полностью доверял Фроменталю. Более того, похоже, любил его до безумия. Он и не желал замечать, что его имение, и без того расстроенное, обирается безбожно. Упадок имения он ставил в вину себе, объясняя тем, что он плохой хозяин, и не уставал благодарить Фроменталя за его помощь! Разумеется, когда пришло время, тому не составило никакого труда убить сэра Джеффри. Это оказалось элементарно. Требовалось всего лишь подделать записку. В вашем случае это была единственная подделка, джентльмены. Если не считать самого убийцу.

Таким образом, благодаря удивительной способности к дедукции, которой обладал мой друг Шерлок Холмс, мир снова стал местом более безопасным и здравомыслящим.

Так закончилось дело на Дорсет-стрит. «Персей» Феллини перешел в собственность Музея Виктории и Альберта, где несколько лет был выставлен в особом Маклсвортовском крыле, пока его не передали, по соглашению, в Музей имени сэра Джона Соуна, знаменитого архитектора. Имя Маклсворта, таким образом, из людской памяти не исчезнет.