Артур Дойль: История голубого алмаза

— Но, дорогой Гольмс…

— Тем не менее, он еще сохранил долю уважения к самому себе. Он ведет сидячий образ жизни, редко выходит на улицу, не привык к движению. Он средних лет, у него волосы с проседью, он недавно их стриг и мажет их помадой. Вот факты, которые можно вывести вполне определенно.

— Ты, конечно, шутишь, Гольмс?

— Нисколько. Неужели ты не можешь понять, каким путем я дошел до этих предположений?

— Я, без сомнения, очень глуп, так как я положительно ничего не понимаю. Например, из чего ты заключил, что обладатель этой шляпы очень умный человек?

Вместо ответа Гольмс одел шляпу, которая покрыла чуть ли не всю его голову.

— У кого такая большая голова, тот, несомненно, умен.

— Ну, а его материальные обстоятельства?

— Этой шляпе три года — это видно по фасону. Шляпа эта первого сорта, взгляни только на шелковую ленту и подкладку. Если этот человек три года тому назад был в состоянии покупать такую дорогую шляпу, и с того времени не приобретал себе новой, значит, материальные обстоятельства его пошатнулись.

— Ну ладно, это достаточно ясно. Но из чего ты заключил, что он раньше обращал внимание на свою наружность, а теперь опустился?

Гольмс засмеялся.

— Он приделал к шляпе резиновый шнурок, так как шляпы продают без шнурка, но затем, когда он оборвался, он не дал себе труда пришить новый. С другой стороны, он старался замазать пятна чернилами, что указывает на то, что он не потерял к себе всякое уважение.

— Против этого ничего нельзя возразить.

— Остальные пункты, а именно то, что он средних лет, что волосы у него с проседью, что он их недавно стриг, что он их мажет их помадой, можно установить при рассмотрении подкладки. В лупу видно массу остриженных волосков, пахнущих помадой. Пыль, покрывающая шляпу, не уличная, а комнатная пыль, что доказывает, что шляпа большей частью висит дома, а следы пота указывают с достоверностью на то, что этот человек не привык много ходить.

— Но его жена? Ты ведь говорил, что она его больше не любит.

— Шляпу эту уже давно не чистили, значит, о нем не заботятся.

— Но он, может быть, холостяк

— Нет, он нес гуся домой, значит, дома была жена и…

Гольмс хотел продолжать, как вдруг дверь распахнулась, и вбежал весь раскрасневшийся Петерсон, видимо, сильно взволнованный.

— Гусь, мистер Гольмс, гусь! — пролепетал он.

— Ну? Что с ним? Он ожил и вылетел в окно? — Гольмс повернулся на софе, чтобы лучше рассмотреть его лицо.

— Посмотрите, вот что нашла моя жена в его в зобу!

При этом он протянул ладонь, на которой лежал чудный, блестящий голубой камень такой чистой воды, что он сиял как бы электрическим светом. Гольмс вскочил.

— Вы нашли целое сокровище, Петерсон! Я полагаю, вы знаете, что вы нашли?

— Брильянт! Драгоценный камень!

— Не драгоценный, а самый драгоценный камень…

— Неужели это голубой алмаз графини Моркар? — воскликнул я.

— Конечно, это он! Я отлично знаю, как он выглядит, так как каждый день о нем пишут в «Таймс». Ценность его колоссальна. Тысяча фунтов стерлингов вознаграждения, предназначенных возвратившему этот брильянт его владелице, не представляет и двадцатой части его ценности.

— Тысяча фунтов! Всемогущий Боже!

Петерсон опустился на стул и уставился на нас.

— Если я не ошибаюсь, кража эта была совершена в «Космополитен отеле», — заметил я.

— Совершенно верно, двадцать второго декабря, пять дней тому назад. Да вот подробности.

Он отыскал номер газеты и громко прочел:

Жестянщик Джон Горнер, 26 лет, обвиняется в том, что 22 украл из шкатулки графини Моркар драгоценный камень, известный под названием «Голубой алмаз». Джэмс Ридер, главный лакей гостиницы, заявил, что он вместе с Горнером 22-го числа был в туалетном кабинете графини, где нужно было поправить каминную решетку. Через некоторое время его вызвали по делу, а когда же он вернулся в кабинет, то Горнера там уже не было, письменный стол оказался взломанным, и находившийся в нем ящичек, в котором находились драгоценности графини, оказался пустым. Ридер тотчас же поднял тревогу, и Горнера арестовали в тот же вечер, но у него не нашли камня. Полицейский инспектор Брадстрит, арестовавший Горнера, заявил, что он отчаянно защищался и уверял в своей невинности. Так как Горнер уже раз был осужден за кражу, то следователь направил его дело в суд, где оно будет разбираться присяжными заседателями. Горнер, выказывавший сильное волнение во время следствия, при объявлении резолюции следователя упал в обморок, так что его вынесли из залы».