Жорж Сименон - До самой сути

Было душно. Гроза над Тусоном утихла, но над мексиканскими горами уже собиралась новая. Река поднялась так, что рев воды доносился даже сюда.

Вернись Пи-Эм вчера на два часа позже, он бы разминулся с Доналдом и отделался от него. В любом случае брату нельзя обосновываться в Соноре. Хочет жить в Мексике, пусть едет дальше на юг.

Он даст ему денег. Это его обязанность. Он не может сделать меньше, чем Эмили. К тому же, если он не даст, Доналду придется раздобыть их любой ценой, а это еще страшнее.

Сколько? Столько, чтобы продержаться, скажем, месяц. Этого достаточно. Имея в запасе месяц, мужчина обязан выпутаться в любых обстоятельствах. Мыл же Пи-Эм посуду в аптеках-закусочных! Милдред может работать. Она привычная. Такие всю жизнь работают.

Кстати, сколько лет детям? Он не помнил, кто старший — девочка или мальчик. Семейную хронику ведет Эмили. Если мальчик, ему примерно шестнадцать. Шестнадцатилетнему парню уже полагается зарабатывать на жизнь.

Интересно, о чем думает шестнадцатилетний мальчишка, когда ему говорят: «Твой отец в тюрьме»?

Жалеет отца? Злится на него? Питает к нему ненависть? Или тоже находит, что бывают люди либо невезучие либо ставшие жертвой несправедливости?

Что если это маленький, взъерошенный бунтарь, который в один прекрасный день явится сюда требовать отчета, как его отец сегодня утром?

Вокруг слышались ленивый шум разговоров, стук жетонов, звяканье кем-то наливаемого стакана: Дженкинс исчез, и каждый обслуживал себя как умел. Небо нависло над землей, вдалеке погромыхивало, и атмосфера становилась от этого еще более расслабленной и обволакивающей. Типично воскресная обстановка, когда невольно спрашиваешь себя, за каким чертом несутся по шоссе машины, гудки которых время от времени раздаются то в одной, то в другой стороне дороги.

Внезапно в этой полутишине, гораздо более глухой, чем полное безмолвие, резким диссонансом задребезжал телефон, и Пи-Эм подбросило, как в ту минуту, когда с ним заговорила м-с Поуп. Попробуй он после уверять, что сразу угадал — вызывают его, ему никто бы не поверил. Но он угадал и даже почувствовал, что разговор будет неприятный. Звонок резанул ему слух, как скрипучий голос его ненавистницы.

Лил Ноленд подняла трубку — аппарат стоял на полу, у нее под рукой.

— Междугородный?.. Что?.. Кого, кого?.. Алло!.. Неважно слышу… Что-то трещит…

Собравшиеся уже притихли. Связи мешали только грозовые разряды.

— Беверли-Хиллз?.. Кого попросить?.. Эшбриджа?..

Все так привыкли называть его Пи-Эм, что Лил не сразу сообразила, о ком идет речь.

Телефонистки в Ногалесе, знакомые с нравами долины, без особого труда разыскивали своих абонентов на соседних ранчо.

— Да, здесь. Передаю трубку.

Доналд тоже Эшбридж. Услышав свою фамилию, Пи-Эм посмотрел на брата. Вопреки его опасениям, тот не шелохнулся, только впился глазами в глаза Пи-Эм и больше не отводил их в сторону.

— Алло!.. Это я.

На другом конце провода была Эмили, но он избегал называть ее по имени: зачем людям знать, что у него есть сестра в Калифорнии?

— Да… Плохо слышу… Неподалеку сильная гроза…

Повтори… Да, да…

Разумеется, это Эмили! Они уже много лет не звонили друг другу. Могла бы и поинтересоваться, как он живет.

В сущности, за минуту до этого она даже не знала, жив ли он.

Но она спросила только:

— Доналд у тебя?

— Да.

— Здоров?

— Да.

— Дальше не отправился?

— Нет.

— Почему?

— Мы отрезаны рекой.

— Не поняла.

— Река разлилась: начались дожди. До шоссе не добраться еще, может быть, несколько дней.

— Мне надо с ним поговорить.

— Что?

Он пытался выиграть время: ему необходимо собраться с мыслями. Игроки тактично продолжали партию, но женщины говорили медленно, с перерывами между фразами. Ясное дело — прислушиваются.

— У меня для него новости.

— Выкладывай.

— Он рядом, так ведь?

Пи-Эм не посмел солгать. Просто промолчал.

— Передай ему трубку.

— Может быть, лучше…

— Как он там?

— Хорошо.

— Поможешь ему?

— Разумеется.

В голосе Эмили не было никакой нежности. Он звучал слишком отчетливо и поэтому безлично.

— А справишься?

— Не сомневаюсь.

— Тут мало не сомневаться.

Будь он один, его бы наверняка прорвало. Она что, тоже собирается учинить ему допрос? Что они оба о нем думают? Почему не доверяют ему? Считают его способным черт знает на что?

— Я сделаю все возможное и невозможное, а справиться в моем положении не так уж трудно.