Жорж Сименон - Мегрэ и мертвец

— Что собираетесь делать дальше? — осторожно полюбопытствовал Мегрэ, набивая трубку.

— Не знаю. Наверняка вернусь в родные края — с рестораном мне одной не справиться. А у меня никого. Никого, — повторила она и посмотрела вокруг, словно ища, на кого бы перенести свою нежность. — Как теперь жить, не представляю.

— А почему бы вам не усыновить ребенка?

— Вы думаете, я сумею?.. Мне доверят?.. — недоверчиво вскинула она голову, но тут же заулыбалась, и эта мысль с такой быстротой заполонила ее голову и сердце, что Мегрэ стало страшно: он ведь только хотел прощупать почву.

— К этому мы еще вернемся. Мы ведь увидимся, если не возражаете. К тому же мне надо отчитаться перед вами: мы позволили себе открыть ваш ресторан.

— Вы знаете ребенка, который…

— Да, сударыня, есть малыш, который через несколько недель или месяцев может остаться без матери.

Нина сильно покраснела, комиссар тоже: он злился на себя, что так неосторожно затронул эту тему.

— Он совсем маленький? — пролепетала она.

— Совсем.

— Но ведь он не обязательно вырастет таким же, как…

— Простите, сударыня, мне пора возвращаться в Париж. Но сперва позвольте еще один вопрос. Альбер сказал по телефону, что вы знаете меня. А я не могу вспомнить, где я вас видел.

— Зато я прекрасно помню. Это было давно. Мне едва исполнилось двадцать. Мама была еще жива, и мы отдыхали в Дьепе.

— Отель «Босежур»! — вырвалось у комиссара: он провел там с женой две недели.

— Все постояльцы только и говорили что о вас, разглядывали вас украдкой.

У Мегрэ был забавный вид, когда такси мчало его обратно в Париж по залитым ярким солнцем полям. На живых изгородях уже взбухали первые почки.

«А в самом деле, не худо бы устроить себе каникулы», — думал он, вероятно под впечатлением недавних воспоминаний о Дьепе.

Он знал, что ничего подобного не произойдет, но время от времени такая мысль приходила ему в голову. Она вроде насморка, от которого лечишься работой.

Пригороды… Жуэнвильский мост…

— Поезжайте по Шарантонской набережной. Бистро было открыто. Шеврие выглядел озабоченным — Очень рад, что заехали, шеф. Мне позвонили, что все кончено, и жена спрашивает, ехать ли ей за провизией.

— Ни к чему.

— Меня осаждают, не видел ли я вас. По-моему, вам названивают и домой, и куда только можно. На Набережную позвоните?

Комиссар заколебался. На этот раз он действительно выдохся и у него одно желание: сладострастно нырнуть в постель, погрузиться в глубокий, без сновидений сон и отсыпаться сутки подряд. Впрочем, ничего этого не будет: его поднимут гораздо раньше. При его попустительстве на набережной Орфевр слишком укоренилась привычка отвечать вместо «да» или «нет» — «Позвоните Мегрэ».

— Что вам налить, шеф?

— Кальвадоса, если уж тебе хочется.

С кальвадоса здесь началось, кальвадосом и кончится.

— Алло!.. Кто меня вызывает?

Звонил Боден. Комиссар забыл о нем, как и о нескольких других сотрудниках, до сих пор бесполезно дежурящих в разных точках Парижа.

— Письмо у меня, шеф.

— Какое письмо?

— До востребования.

— Ах да! Прекрасно.

Бедняга Боден! Невелика польза от его находки.

— Может быть, мне вскрыть конверт и сказать вам, что в нем?

— Сделай одолжение.

— Минутку… Вот. Текста никакого. Только железнодорожный билет.

— Правильно.

— Вы знали?

— Догадывался. «Париж — Годервиль» и обратно, первый класс?

— Точно. Вас ждут начальники станций.

— Это по ведомству Коломбани.

Мегрэ отхлебнул кальвадоса и слегка улыбнулся. Еще одна черточка к портрету Маленького Альбера, которого он не знал при жизни, но в известном смысле реконструировал по фрагментам. Как многие завсегдатаи скачек, хозяин бистро невольно опускал глаза на землю, усеянную проигрышными билетами ПГТ: иногда среди них попадаются выигрышные, выброшенные по ошибке. В то утро Альбер наткнулся не на выигрышный билет, а на железнодорожный.

Не будь у бедняги этой мании, не приметь он человека, уронившего из кармана кусочек картона, не ассоциируйся у него в голове название Тодервиль со зверствами пикардийской банды, не отразись на его физиономии овладевшее им волнение, Альбер остался бы жив. Зато еще несколько старых фермеров и фермерш отправились бы в мир иной, после того как Мария поджарила бы им пятки.

— Моя жена хотела бы немедленно закрыть лавочку, — объявил Шеврие.

— Закрывайте.

Потом были улицы, счетчик, нащелкавший фантастическую цифру, и г-жа Мегрэ, которая, не успел муж натянуть на себя одеяло, безапелляционно изрекла: