Жорж Сименон - Негритянский квартал

После «Мулен-Ружа» они зашли в «Тропик». Женщины здесь были уродливы, скатерти — сомнительной чистоты.

— Впрочем, ночью это не важно. Вам надо только водить клиентов из одного кабака в другой. А если они захотят ужинать, то лучший ресторан помещается вот там, за «Тропиком».

Одновременно зажглись все световые вывески, улицы заполнились толпой американских матросов.

— До скорого! Мне пора на работу.

Дюпюш долго бродил по городу, потом вошел в бар, сел на табурет, заказал виски. Отовсюду неслись оглушительные звуки джаза. Подъезжали такси, привозившие пассажиров с пароходов.

С ними были красивые женщины, чаще всего блондинки. Одни были в вечерних платьях, другие в пляжных пижамах. Повсюду шныряли негры, торговавшие всем, чем угодно, — цветами, веерами, арахисом и ломтями арбузов. Чернокожие мальчишки распахивали дверцы машин, чистили обувь, предлагали лотерейные билеты.

Какой-то мужчина уселся рядом с Дюпюшем, заговорил по-английски и предложил с ним выпить. Уже сильно пьяный, он упорно пытался вспомнить те несколько французских слов, которым выучился в департаменте Нор в последние месяцы войны.

— Амьен… Компьень… — повторял он бессмысленно.

Затем сообщил Дюпюшу, что едет на Таити, купит там остров и будет возделывать землю. Он очень боялся остаться в одиночестве и держал Дюпюша за плечи, чтобы тот не ушел.

— Чикаго знаете?

— Нет.

— Новый Орлеан знаете?

— Нет.

Он приходил в отчаяние от того, что не может объясниться по-французски, и Дюпюш напрасно старался втолковать ему, что понимает по-английски.

Дюпюш все же уловил смысл его речи: он пьян с самого отъезда из Чикаго и решил не протрезвляться до приезда на Таити — иначе не побороть дорожную скуку.

Бармен делал Дюпюшу какие-то таинственные знаки. Американец вытащил пачку долларов, бросил деньги на стойку и поволок Дюпюша в другой бар.

— Таити знаете?… Таити здорово! Замечательно!..

Ницца знаете? Тоже здорово, тоже замечательно…

Они выпили и в следующем баре. Здесь американец чуть не рассердился — к коктейлю не подали маслин.

— Он с вами? — спрашивали у Дюпюша.

— Нет. Я совсем его не знаю.

— А вам хоть известно, с какого он парохода?

Пьяного пытались расспросить, но он только требовал маслин. Названия своего судна он не помнил. Около трех утра сел на тротуар и, подперев голову руками, грустно уставился на свои ноги.

В кармане у него оставалось самое меньшее триста долларов, и Дюпюш раздумывал, не взять ли их на сохранение.

— Вы с того судна, что пришло вчера? — спрашивал он американца.

— А мне плевать!

— Вам надо вернуться на пароход. Постарайтесь вспомнить название.

Вокруг них собрались прохожие. Кто-то сказал, что на Таити идет «Амьен», прибывший вчера. Он уходит этой ночью, Кое-как Дюпюшу удалось впихнуть американца в такси. Приехали в порт, Дюпюш пошел справиться.

— «Амьен»? На нем уже выбирают якорь!

Американца погрузили в моторную лодку, которая мгновенно исчезла во тьме. Дюпюш стоял на пристани, потрясенный, словно сам чуть не отстал от парохода.

Ему захотелось повидать Лили, и он зашел в «Атлантик». Она сидела за столиком с иностранцем и смогла только издали улыбнуться.

Он был женат, и его жена осталась где-то на другом конце канала. Он не скучал по ней, нет, но в этот грустный предрассветный час ему было не по себе, и он невольно повторял слова американца:

— Таити!.. Здорово, замечательно!..

В Амьене все тоже завидовали ему, узнав, что он едет в Южную Америку. Наверное, и Таити такой же мираж.

А все-таки при виде отплывающего парохода у Дюпюша сжималось сердце. Все равно сжималось, куда бы этот пароход ни шел. Особенно больно было ему глядеть на пассажиров. Они стояли во всем белом на чистой палубе и улыбались: пассажиры всегда улыбаются — впереди у них долгие беззаботные дни. Они будут переходить из столовой в салон, из салона в бар. Будут играть в бридж или в игры, в которые всегда играют на палубах, — простые и наивные, как игры детей…

А остановки! Все перекликаются, собираются группами. Смотрят в бинокль на приближающийся берег, осведомляются, по какому курсу ходят здесь их деньги.

Все забавляет пассажира; негр, продающий открытки, шофер такси, говорящий на невероятной смеси нескольких языков, форма автомобильных кузовов, мундиры таможенников.

Дюпюш вернулся в гостиницу. Жеф сидел за столом с двумя теми же клиентами, что накануне. Они даже не разговаривали, а, не глядя друг на друга, наслаждались прохладой. Жеф указал Дюпюшу на стул. В общем, все это очень напоминало вечера у братьев Монти с той разницей, что здесь было посветлей и почище, а посетители — белые.