Жорж Сименон - Переезд

Счастлив ли он?.. Счастлива ли она?..

Малейшая тень, омрачавшая чело того или другого, вызывала у него тревогу. Если они несчастливы, то это могло быть лишь по его вине, поскольку он отвечает за них.

А он? Его счастье? Кто за него отвечал? Кого это занимало?

Ну, уж конечно, не Алена. Он слишком молод и думает только о себе.

Бланш, да. Она делает что может. И делает с такой силой, что все из-за этого становится мрачным и унылым.

Она была ему не только женой. Можно было бы даже сказать, что она была ему еще и женой. Она являлась одновременно и его матерью, и его сестрой, и его служанкой. Она хлопотала по хозяйству с утра до вечера, чтобы потом наконец мгновенно уснуть, с приоткрытым ртом, как кто-нибудь, кто выполнил свой долг и у кого уже не осталось больше сил.

Это не делалось специально для него. Вероятно, она бы так же вела себя и с другим мужчиной, потому что это заложено в ней – потребность преданно служить, приносить себя в жертву.

Она будет преданно служить незнакомым детям, потому что оба ее мужчины Эмиль и Ален – уже не столь сильно в ней нуждаются. Если бы имелся какой-нибудь больной, калека, за которым нужно было бы ухаживать, она бы делала это с тем же рвением.

Он ее выбрал. Выбрал бы он – уже с полным знанием дела – такую женщину, как их соседка? Смог бы он приладиться к ее диапазону и поставить на первое место сексуальную жизнь?

Фарран поступал так и был в лучшей, чем он, форме!

Чуть ли не в двухстах метрах над их головами пролетел туристский самолет, и летчик посмотрел сверху, как они тянутся по светлой ленте дороги.

Самолет... Клиент, который... Крупный клиент...

И вот он принимается выдумывать историю. Один крупный клиент забронировал место в самолете, отлетающем в США или в Японию, лучше в Японию, нужно будет проверить расписание.

Он забыл свой паспорт... Нет, не паспорт, свой портфель... Он забыл в офисе портфель, и было неизвестно, в какой гостинице он остановился... какой-нибудь американец... Жовису пришлось встречаться с ним в аэропорту, чтобы отдать ему портфель, в котором были важные документы, быть может дорожные чеки...

У него на губах появилась легкая улыбка удовлетворения. В общем-то, это оказалось не столь уж трудно. Он решил задачу.

Он срывает пшеничный колос и протягивает его Бланш.

– Ты любишь это? Ты тоже грызла зерна, когда была маленькой? Они еще совсем горячие от солнца. Пахнут подходящим тестом...

Алену, который не говорил ни слова и шагал глядя в землю, они, наверное, казались смешными.

Этот день был одним из самых длинных и одновременно одним из самых коротких в его жизни. Еще накануне, когда было принято решение, ему не терпелось привести его в исполнение, и по мере того, как шло время, его все больше охватывало своего рода головокружение.

Ему бы хотелось, чтобы это случилось сразу же, и в то же время он боялся. Утром, на террасе кафе на Вогезской площади, куда он пришел после того, как отвел Алена в лицей Карла Великого, на него напала внезапная тревога – на лбу выступил пот, появилась легкая дрожь в руках.

Что за нужда заставляла его отправиться в «Карийон Доре», почти по-воровски проникнуть в незнакомый мир, где ему нечего было делать?

Ибо он сознавал: есть что-то агрессивное, притворное в этом запланированном визите в кабаре на улице де Понтье. Он шел туда не как обыкновенный клиент. В его намерения входило шпионить.

Шпионить за кем? За девицами, о которых ему было известно из слов соседа лишь то, как их зовут и как они занимаются любовью?

За Фарраном, сидящим за стойкой бара на табурете, напротив человека по имени Леон?

Имела место история с машинами, машинами, по всей видимости, крадеными, «свистнутыми» Малышом Луи.

Как и все, он читал истории про мошенников, уличных девиц, наркотики, перекрашенные машины, всякого рода жульничества, местом действия которых являлись некоторые бары, открытые ночью.

Время от времени становилось известно об очередном сведении счетов, о том, что некто был застрелен, когда входил в одно из таких заведений или же выходил из него.

Он был порядочным человеком. Он ни разу в жизни не переступил грань между добром и злом.

Это не выдерживало критики. Не выдерживал критики не сам визит в «Карийон», а придуманный Эмилем накануне предлог, чтобы не возвращаться домой.

От его квартиры до аэропорта «Орли» можно было доехать за каких-нибудь десять минут. Если он должен передать портфель некоему американцу, ничто не мешает ему поужинать с женой и сыном, провести вечер, сидя перед телевизором, быстро слетать на машине в «Орли», где он не потратил бы целый час на поиски своего клиента.