Жорж Сименон - В случае беды

– Какая приемная?

У нас две приемных – большая и малая, как мы их называем, и я знал, что секретарша ответит:

– Малая.

Она не любит женщин, настаивающих на личной встрече со мной.

Как был, с портфелем под мышкой, в шляпе и мокром плаще, я распахнул дверь и обнаружил незнакомку в кресле; скрестив ноги и дымя сигаретой, она читала киножурнал. Посетительница тут же вскочила и посмотрела на меня так, словно перед ней возник киноактер во плоти.

– Пройдемте со мной.

Я обратил внимание на ее дешевое пальтишко, туфли со стоптанными каблуками и, главное, прическу – конский хвост, модный у танцовщиц и известных девиц с Левого берега.

У себя в кабинете я разделся и сел на свое место, указав ей на кресло напротив.

– Вас кто-нибудь направил сюда? – осведомился я.

– Нет, я сама пришла.

– Почему вы обратились именно ко мне, а не к другому адвокату?

Я частенько задаю этот вопрос, хотя ответ не всегда льстит моему самолюбию.

– А вы не догадываетесь?

– Я больше не играю в загадки.

– Допустим, потому, что у вас есть привычка добиваться оправдания своих клиентов.

Недавно один журналист сказал то же самое по-другому, и в таком виде фраза обошла всю прессу:

«Если вы невиновны, берите любого адвоката; если виновны, адресуйтесь к мэтру Гобийо».

Лицо незнакомки было беспощадно освещено лампой, и я помню, что чувствовал себя неловко, всматриваясь в его черты: оно одновременно было детским и очень старым, этакой смесью простодушия и плутоватости, невинности и порока, добавил бы я, если бы мне не претили эти слова, которые я резервирую для присяжных.

Она была худа и в плохой физической форме, как все девушки ее возраста, которые живут в Париже, не соблюдая гигиены. Почему мне подумалось, что у нее наверняка грязные ноги?

– У вас нелады с юстицией?

– Непременно будут.

Она была довольна, что удивила меня, и, уверен, нарочно закинула ногу на ногу, приоткрыв их выше колен. Косметика, которую она освежила в ожидании приема, была кричащей и неумелой, как у проститутки последнего разбора или недавно приехавшей в Париж служаночки.

– Стоит мне вернуться к себе в гостиницу, если только это произойдет, меня возьмут; не исключено, что постовым уже розданы мои приметы.

– И вы хотели повидаться со мной до этого?

– А то! После было бы слишком поздно.

Я ничего не понимал и невольно заинтересовался. Этого она, несомненно, и добивалась: недаром же я перехватил беглую улыбку на ее тонких губах.

– Полагаю, вы невиновны?

Она безусловно читала отзывы обо мне, потому что ответила в тон:

– Будь я невиновна, меня бы здесь не было.

– За какое правонарушение вас разыскивают?

– За разбой.

Она произнесла это слово просто и сухо.

– Вы совершили вооруженное нападение?

– Оно ведь называется разбоем, верно?

Я поудобней устроился в кресле, приняв свою обычную позу: левая рука подпирает подбородок, правая небрежно чертит в блокноте слова и закорючки, голова чуть наклонена вбок, большие глаза безучастно вперяются в клиентку.

– Рассказывайте.

– Что?

– Все.

– Мне девятнадцать...

– Я дал бы вам семнадцать.

Я брякнул это нарочно: хотел неизвестно зачем задеть ее. Конечно, я мог бы сослаться на своего рода антагонизм, возникший между нами с первой же встречи. Она бросала вызов мне, я – ей. В ту минуту могло еще казаться, что шансы у нас равны.

– Родом я из Лиона...

– Дальше.

– Мать у меня ни домохозяйка, ни фабричная работница, ни проститутка.

– Почему вы так говорите?

– Потому что обычно так именно и бывает, верно?

– Читаете народные романы?

– Только газеты. Мой отец-учитель, мать до замужества служила на почте.

Она ждала ответной реплики, но ее не последовало, от чего посетительница несколько смешалась.

– До шестнадцати я ходила в школу, получила аттестат и год работала в Лионе машинисткой автодорожной компании.

Я счел за благо промолчать.

– В один прекрасный день я решила попытать счастья в Париже и убедила родителей, что по переписке нашла себе место.

Я по-прежнему молчал.

– Вас это не интересует?

– Продолжайте.

– Я приехала сюда, не имея работы, и сами видите, выкрутилась, раз уж жива до сих пор... Вы даже не спросите, как я выкручивалась?

– Нет.

– А я все-таки скажу. Всеми правдами и неправдами.

Я не моргнул глазом.

– Всеми! Понимаете, всеми! – настаивала она.

– Дальше.

– Я сдружилась с Ноэми, ну, той самой, которую сейчас наверняка где-то сцапали и допрашивают. А так как известно, что дельце мы провернули вдвоем, все равно выяснится, если уже не выяснилось, что комнату в меблирашке мы снимали на двоих, и меня там будут ждать. Знаете «Номера Альберти» на улице Вавен?