Найо Марш - Цветная схема

— Четыре. Одна леди прислала копию собственного произведения, посвященного вам. Вот это фантазия!

— О Боже!

— Здесь же письмо от Форстера, в которое вложено послание доктора Джеймса Акрингтона, знаменитости с Хэрли-стрит. Возможно, вам захочется прочитать их.

— Я ненавижу одну мысль об этом.

— Думаю, вам все же лучше прочитать их, сэр.

Гонт скорчил гримасу, взял конверт и опустился в кресло возле письменного стола.

Джеффри Гонт двадцать семь лет из своих сорока пяти провел на сцене, а последние шестнадцать, кажется, прочно утвердили его как звезду первой величины. В основном Гонта использовали в качестве романтического героя, но он еще является и большим интеллектуалом. Самым выдающимся качеством его была гениальная способность заставлять публику одновременно вникать и в смысл и в музыку шекспировского стиха. Так тонко и доступно умел он передавать слушателям содержание своей речи, что это искусство имело что-то общее с математикой. Но оно оставалось надежно защищенным от холодности благодаря одной лишь ясной глубине эмоционального восприятия актера. Насколько это восприятие являлось инстинктивным, а насколько интеллектуальным, не мог решить никто, даже секретарь, проработавший у Гонта шесть лет. Великий актер не обладал мощной фигурой, был смугл, словом, особенно ничем не отличался от обычных людей, но в силу своей профессии обладал двумя замечательными качествами: его череп имел чрезвычайно красивую форму, а руки просто поражали изяществом. Относительно характера Гонта Дикон Белл шесть лет назад в письме приятелю в Новую Зеландию после недели работы секретарем актера выразился следующим образом: «Он хитер, трогателен, умен, как караван верблюдов, обладает изрядной долей вспыльчивости, отличается яростным темпераментом и бесконечным эгоизмом. Но, думаю, я ему понравлюсь». У Дикона ни разу не появилось причины изменить свое первое впечатление.

Гонт прочитал записку Форстера, а затем письмо доктора Акрингтона.

— Ради всего святого! — воскликнул он. — Что за шут этот старик? Вы обратили внимание на разъедающую кислоту его замечаний? И он называет подобное письмо рекомендательным? В качестве приманки предлагает неквалифицированный уход и дискомфорт. Более того, еще этот грязный выпад против меня в одном из последних абзацев! Если Форстер хотел отправить меня туда, ему не стоило показывать мне письмо. Он плохой психолог.

— Психология в данном случае, — скромно произнес Дикон, — дело моих рук. Форстер не собирался показывать вам письмо, но я взял его себе и передал вам. Я решил, что если вы столкнетесь с Клейрами, сэр, то не сможете оказать сопротивление доктору Акрингтону.

Гонт бросил испытующий взгляд на секретаря и сказал:

— Вы умны, но только наполовину, мой друг.

— И, кроме того, он говорит, — убедительно добавил Дикон, — что грязи способны оказать волшебное воздействие. — Гонт рассмеялся, сделал резкое движение и вздохнул. — Разве не стоит посетить место, если там ваша нога придет в норму, сэр? И в конце концов мы могли бы заняться книгой.

— Определенно, я не могу писать ее в этом проклятом отеле. Как я ненавижу отели! Дикон! — воскликнул актер с несколько мальчишеским энтузиазмом. — Мы полетим в Америку? Мы поставим «Генри» в Нью-Йорке? Они получат его! Прямо сейчас! «Он никогда не пройдет…» О Боже, я должен играть «Генри» в Нью-Йорке!

— А не лучше ли вам сыграть его в Лондоне на хорошо оборудованной сцене с экранами, защищающими от шума бомбежек?

— Конечно, лучше, черт вас побери.

— Так почему же не испробовать лечебные свойства этого местечка? В конце концов оно может оказаться копией Настоящей Жизни. Термические ванны. И затем, когда вы входите в форму, готовы разгромить их… Лондон!

— Вы выражаетесь, словно впавшая в маразм няня, — раздраженно заметил Гонт. — Полагаю, вы с Колли уже составили заговор по поводу всего этого безобразия. Где он, кстати?

— Гладит ваши брюки, сэр.

— Позовите его сюда.

Дикон поговорил с кем-то по телефону, и через несколько секунд открылась дверь, чтобы впустить в комнату человека с лицом, похожим на скомканную детскую варежку. Это был слуга Гонта Альфред Колли, отвечавший главным образом за костюмы актера. Колли работал еще с тех пор, когда его патрон, подающий надежды молодой человек, не имевший никакого положения в обществе, добился первого успеха. После головокружительной карьеры Гонта он принял предложение актера относительно постоянной службы, но так никогда и не смог привыкнуть к обязанностям прислуги. Его отношение к патрону балансировало между крайней фамильярностью и уважительным признанием авторитета знаменитости.