Жорж Сименон - Ранчо “Кобыла потерялась”

— Ты сделал это?

— На свое несчастье, нет. Не знаю почему, но мне это было неудобно.

Вы знаете, как высокомерен он с людьми.

Дело было не в Спенсере, который никого не презирал. Еще мальчишкой, у него появилась эта манера задирать подбородок, все равно с кем он разговаривал.

— Я как кретин снова — пошел к Роналду Фелпсу. Мне надо было бы засомневаться, что он найдет настоящие причины, чтобы успокоить меня. Он почти доказал, что, заговори я, и именно меня арестуют за организацию засады Ромеро. Он потом сказал, что ситуация изменилась, что он первый от этого пострадал, что шахта ушла у нас обоих из-под носа, но что он готов возместить мне что-нибудь… Он дал мне немного денег — пятьсот долларов — пообещал больше, если я еще некоторое время пробуду на ранчо для того, чтобы не вызывать подозрений.

Несколько позже именно он приказал мне требовать рыть артезианские колодцы. Это было нетрудно. Мистер Спенсер, который после своей свадьбы жил в Тусоне, накинул мне на шею узду.

Вот таким образом открыли шахту, понимаете? Шахту, которая должна была принадлежать мне, если бы все удалось…

— Если бы меня убили, — задумчиво уточнил Кэли Джон.

— Если бы я не купился на жуликов, которые разбогатели за мой счет.

Тем не менее я получил двадцать тысяч долларов. Мне посоветовали поехать в Сан-Францисжо.

Затем еще два раза я вырывал у них деньги. Я стал торговцем недвижимостью. Провел успешные спекуляции на землях. Женился. И только в тысяча девятьсот двадцать девятом, в период великой депрессии, все потерял, и мне пришлось начинать все заново.

— Энди Спенсер ничего не знал! — медленно произнес Кэли Джон.

— Он не знал ничего… В противном случае те, другие, не обратились бы ко мне с комедией рытья артезианских колодцев. Ну теперь вы больше знаете, а? Признайтесь, вы бы предпочли, чтобы я сказал совсем другое…

Взгляд Кэли Джона тяжело остановился на нем, но мысли были так далеки, что казалось, он смотрел сквозь коротышку.

— Неожиданный поворот принимают события в Вашингтоне…

Это радио. Голос диктора звенит.

— В сенатской комиссии, перед которой предстал авиаконструктор Дж. Б.

Акетт, события приняли неожиданный поворот. В та время, пока председатель продолжал засыпать конструктора вопросами, а тот упорно держался своих предыдущих заявлений, прибыла телеграмма, которая была тут же зачитана. Телеграмма эта, отправленная из аэропорта между Сент-Луисом и Чикаго, подписана финансистом из Аризоны Энди Спенсером.

Финансист, покинувший Тусан прошлой ночью, с минуты на минуту прибудет в Вашингтон, где он просит неотложно быть — выслушанным перед комиссией.

Ожидаются сенсационные разоблачения…

Кэли Джон медленно поднялся. Он ничего не ел, ни крошки с утра. Во рту у него пересохло, и в горле оставался привкус кошачьей мочи, который пропитал эту каморку с красными диванами.

Не глядя на мужчину с седой бороденкой, он направился к портьере, которую отодвинул, прошел через лавку, поискал глазами Дженкинса и обнаружил его — тот стоял прислонившись к соседней витрине.

— Домой? — тихо произнес он как очень уставший человек.

Впервые в жизни ему довелось ошибиться, он машинально открыл заднюю дверцу и тяжело опустился на сиденье.

Машина проследовала между домами, прилепившимися к склону горы, казалось, Кэли Джон заснул.

Однако он не спал и прежде, чем они въехали в Санбурн, дотронулся до плеча Дженкинса.

— Не надо домой…

Небо с двумя большими жемчужными облаками багровело над сине-зеленой полосой на горизонте.

— Куда вы хотите ехать? — задал вопрос молчаливый Дженкинс, когда через несколько миль понял, что не получил инструкций.

И сзади тихо послышалось:

— Вперед…

Он почувствовал легкое прикосновение руки на своем плече, но так как он не двинулся, рука мягко, но чуть более настойчиво легла ему на плечо.

Тогда он открыл глаза и увидел стюардессу, которая не могла не улыбнуться при виде его детского удивления, когда он очнулся ото сна. Он ей тоже улыбнулся, извиняясь. Думая, что он еще не совсем пришел в себя, стюардесса сама застегнула ему ремень. Она была молоденькой и свежей, и он подумал о Розйте и Пегги, какими они были когда-то, потом о себе и об Энди. Правда, нельзя было сказать, что он действительно думал. Это были не мысли, а образы. Более часа он жил с этими образами, а окружающие решили, что он спит, откинувшись в кресле.

Да и более ли реальным, чем эти образы, было для него маленькое светящееся табло напротив: «Просьба не курить. Пристегнуть ремни»?