Майкл Иннес - Смерть в апартаментах ректора

Вот моя история. Во вторник вечером я вернулся из профессорской около половины десятого и решил почитать, пока не настанет время моего обычного визита к ректору. Книга настолько захватила меня, что я забыл о двух вещах: камин почти погас и я потерял чувство времени. В результате я немного замерз и встал, чтобы закрыть выходящее в сад окно. Кроме того, мне показалось, что за пару минут до этого пробило десять, хотя в действительности – половину одиннадцатого. Я высунулся в окно, чтобы узнать, идет ли дождь и понадобится ли мне зонт, когда пойду к ректору. В этот момент я заметил самого ректора в круге света, лившегося из вестибюля. Он собирался войти в профессорские апартаменты, когда его кто-то окликнул из темного сада, и он остановился. Я узнал голос Поунолла, говорившего возбужденно, но довольно тихо.

– Ректор, – позвал он, – это вы?

Амплби ответил:

– Да, я собираюсь зайти к Эмпсону.

Ответ поразил меня.

– Эмпсон здесь, ректор, – сказал Поунолл. – Он упал. Вы мне не поможете?

Услышав это, Амплби тотчас развернулся и скрылся в темноте. Я совсем было собрался окликнуть их и поспешить на помощь, когда понял, что ректор с Поуноллом справятся без меня и Эмпсон меньше всего захочет раздувать это происшествие. Я вернулся к книге, однако не мог отделаться от ощущения, что все это как-то странно. Странно, что Эмпсон гулял по темному саду. Потом я забеспокоился, что никто не поднялся по лестнице. Я боялся, что Эмпсон получил слишком серьезную травму, чтобы его можно было перенести в его комнаты. Поэтому решил пойти и посмотреть сам.

Я вышел на площадку и поразился. Эмпсон расхаживал по комнате. Я знал, что наверх никто не поднимался, но ошибиться я не мог. У Эмпсона покрытые лаком полы с коврами, и вы понимаете, что его шаги и стук трости создают звуковой узор, который хорошо мне знаком. Какое-то мгновение я стоял в нерешительности, а потом понял, что Поунолл, очевидно, ошибся, поспешив сказать, что травму получил именно Эмпсон. Я побежал вниз, и совершенно естественно было бы постучать к Поуноллу. Не знаю, но какое-то растущее чувство тревоги побудило меня спуститься прямиком в сад, где я наткнулся на тело Амплби, рядом с которым лежал револьвер.

Потрясение, как верно заметил мистер Эплби, было очень велико. После того как я обнаружил не оставлявшую никаких сомнений рану, я несколько мгновений стоял, охваченный дрожью. Затем посмотрел на часы. Они показывали десять сорок. На самом деле с момента совершения преступления прошло примерно минут восемь. Но я этого не осознавал: мне казалось, что я встал закрыть окно в самом начале одиннадцатого, после чего чувство времени сделалось у меня довольно смутным. Так вот, с самого начала я был убежден в одном, точнее сказать, твердо это знал. Поунолл, позвав Амплби, чтобы помочь Эмпсону, заманил его в сад и совершил злодеяние. И тут я с ужасающей ясностью вспомнил сцену, свидетелем которой стал несколькими днями раньше, когда Поунолл сказал Амплби, что тот является «прирожденной жертвой» или что-то в этом роде. И я уже осознал главное. Я был единственным свидетелем произошедшего как в саду той ночью, так и сцены, когда Поунолл произнес те самые слова…

Почти не отдавая себе отчета в том, что делаю, я начал то ли тащить, то ли нести тело Амплби к профессорским апартаментам. И там, полагаю, повинуясь некой мысли столкнуть преступника с преступлением, я протащил труп прямо в гостиную Поунолла. Было темно, я включил свет и прошел к спальне. Если Поунолл там, я его выманю. Он оказался там. Он спал. Весь ужас увиденного мной, полагаю, окончательно определил мои дальнейшие действия: меньше чем через час после злодеяния преступник безмятежно спал!

Я стоял и довольно долго размышлял, наверное, с минуту. Поунолл убил Амплби, и это сошло ему с рук. На револьвере, я знал, не найдут ничего. Единственным доказательством станут мои рассказы о дерзких словах, о том, что я неясно увидел в темноте… В этот момент мой взгляд упал на тело, и я понял, что вижу нечто чрезвычайно важное. Из раны на ковер капала кровь. А кровь была уликой.

Сидевшие за длинным столом слушали, пребывая в каком-то испуге, переходящем в ужас. Дейтон-Кларк сказал то, что начали понимать все присутствовавшие:

– Вы решили обвинить Поунолла?

Титлоу продолжал, не обратив внимания на эту реплику:

– Я намекнул мистеру Эплби на постулат Канта. Тот считал, что ни при каких обстоятельствах ложь нельзя оправдать, даже с целью ввести вероятного убийцу в заблуждение касательно местопребывания его жертвы. Стоя над телом Амплби, я, казалось, увидел совершенно иной императив. Если жестокость убийцы можно победить лишь ложью, тогда необходимо солгать или совершить ложные действия. Я столкнулся с моральной дилеммой…