Чарльз Сноу - Смерть под парусом

— Бог свидетель, меня не назовешь сентиментальным, — подал голос Уильям. — Но я рад, что все закончилось.

— Бедняга Роджер мертв, — сказал Кристофер. — Давайте забудем об этом. И поговорим о следующем совместном путешествии.

— Мы можем навестить вас с Эвис в Пенанге, — небрежно заметил Филипп.

— Было бы чудесно, — ответил Кристофер, но на его лице промелькнула тень беспокойства. — Хотя мы не поженимся, пока я не пробуду там год или два.

— Какая жалость! — вырвалось у Тони. — Почему бы нам вместе не сыграть свадьбу на следующей неделе?

— У нас еще куча времени, — отмахнулась Эвис.

Куча времени, подумал я. Должно быть, у нее стальные нервы.

— Давайте на Рождество поедем в Йер [18] Один из курортных городов Французской Ривьеры. , — предложила Тоня.

— Возможно, мне удастся вырваться, — сказал Уильям. — Не забывайте, что я не принадлежу к числу бездельников вроде вас. Постараюсь.

— Думаю, я смогу, — сказала Эвис.

Я прикусил губу, чтобы удержаться от восклицания.

— Боюсь, на меня рассчитывать не приходится, — сказал Кристофер. — Я буду выращивать каучук.

— А вы, Йен? — спросила Тоня.

— Не знаю, дорогая, — с несчастным видом ответил я.

— Завтра вам станет лучше, — успокоила она.

— А вы сможете приехать, Финбоу? — спросил Филипп. — В обычных обстоятельствах мы чрезвычайно милые люди. Вы нас полюбите, когда познакомитесь поближе.

— Не уверен, что вы меня полюбите, если познакомитесь поближе, — сказал Финбоу.

Вероятно, я один понимал, что он имеет в виду.

Чаепитие продолжалось — с разговорами, добродушными шутками и едой. Финбоу заварил себе два чайника, сопровождая первую чашку каждой порции обычной фразой о лучшем чае в мире. Филипп и Тоня затеяли какую-то шумную игру. Кристофер и Уильям курили с довольным видом. Из всей компании только я не мог наслаждаться безмятежностью этого вечера. Однако временами мне казалось, что по лицу Эвис пробегает тень.

В шесть часов они с неохотой признали, что пора возвращаться в бунгало. Я говорю «они», потому что сам так боялся ночи, что предпочел бы ждать здесь, в саду.

— Мне должны доставить посылку, — сказал Финбоу. — Что, если я вернусь в моторной лодке? Могу взять с собой Йена, Филиппа и Тоню.

— Мы намерены прогуляться. — Тоня взяла Филиппа под руку. — Мы вас очень любим, но иногда хочется побыть десять минут наедине.

— Можно мне с вами, мистер Финбоу? — напряженным голосом поспешно спросила Эвис.

Ее глаза внезапно расширились от страха. Финбоу внимательно посмотрел на нее:

— Разумеется, если вы хотите. Уильям может привезти Кристофера на шлюпке.

За три минуты путешествия от Поттера до бунгало ни я, ни Эвис не проронили ни слова. Финбоу заметил, что никогда не думал, что опустится так низко и станет за штурвал моторной лодки. Эвис храбро улыбнулась. Я был слишком расстроен и не замечал ничего, кроме ее бледного лица.

Когда мы причалили к берегу рядом с бунгало, Эвис покинула нас, бегом пересекла сад и вошла в дом через застекленные двери террасы. Мы с Финбоу пошли по дорожке. На столе гостиной лежал пакет, адресованный Финбоу.

— Хорошо, — сказал он. — Это от Аллена. Вы не отнесете его к нам в комнату, Йен?

Я положил пакет на туалетный столик и невидящим взглядом уставился в окно. Все равно там не на что смотреть. Ни теперь, ни потом. Лицо Эвис станет лишь тенью в памяти старика.

Вошел Финбоу с еще одним пакетом в руках — из коричневой бумаги, без надписи. Он положил второй пакет рядом с первым, выпрямился и сказал:

— Теперь мы должны взглянуть, чем занята Эвис.

— Может, хватит, Финбоу? — взмолился я. — Оставьте ее, ради всего святого. Вы же не допустите, чтобы девушку…

— Я обещал, что сделаю все возможное, — перебил он.

Мы вышли в гостиную; казалось, меня влекла за ним сила, которой я не мог сопротивляться. На секунду Финбоу застыл неподвижно.

— Если я не ошибся, — пробормотал он, бросился к двери Эвис и распахнул ее.

В комнате стоял резкий запах дыма. На полу лежала груда почерневшей и обугленной бумаги, края которой все еще лизало дымное пламя. Эвис смотрела на огонь широко распахнутыми глазами, губы кривились в жесткой усмешке. Я и представить себе не мог, что на ее нежном, грустном лице может появиться выражение злобного и презрительного торжества. Мои сомнения испарились — вместе с последней надеждой. Все кончено, подумал я.

— Странные у вас манеры, мистер Финбоу, — язвительно улыбнулась Эвис.