Найо Марш - Прелюдия к убийству. Смерть в баре (сборник)

– Полагаю, – холодно произнес он, – я все-таки должен вам рассказать, что здесь произошло. Итак, между без четверти часа и пятью минутами восьмого сего дня кто-то подбросил яд в графин с шерри, предназначавшимся для меня и детектива Фокса. Надеюсь, вы понимаете, что по этой причине всем вам придется поведать о своих перемещениях начиная с двенадцати сорока пяти пополудни. Мы с мистером Харпером выслушаем ваши показания в гостиной, вызывая вас туда по очереди. А во избежание коллективного обсуждения упомянутого происшествия вместе с вами в баре будет находиться констебль Оутс, которому велено самым решительным образом пресекать подобные разговоры. Надеюсь, все понятно? Очень хорошо. А начнем опрос мы с мистера Кьюбитта, если, конечно, он не возражает.

Аллейн подумал, что его ждет утомительная рутинная работа без больших надежд на решающий успех. Ведь если разобраться, у всех этих людей почти наверняка отсутствует алиби, и каждый из них имел возможность в течение указанного времени проникнуть в бар, подбросить в графин яд, а потом незаметно покинуть помещение. Да, Абель имел обыкновение в середине дня задвигать шторку барной стойки и запирать ее на замок, но каждый из гостей знал, где находится ключ. Это не говоря уже о том, что помещение бара практически не закрывалось, и сам Аллейн неоднократно замечал, что бывали моменты, когда бар при открытых дверях зиял пустотой.

Кьюбитт сказал, что с двух до шести дня писал этюды у моря и вернулся в гостиницу лишь к обеду. Да, он находился в помещении частного бара, когда Аллейн и Фокс заглянули в него, чтобы выпить шерри, но сразу же после этого ушел, чтобы встретиться с мисс Мур в Кумби-хед. Прочие свидетели рассказали истории в том же духе – за исключением старого Помроя, честно признавшегося в том, что он какое-то время провел в баре, где читал газету. Все остальные всячески отрицали свое пребывание в баре в одиночестве после того, как Абель перелил шерри из бутылки в графин. И Аллейну после продолжавшегося более часа изматывающего опроса так и не удалось подтвердить или опровергнуть их показания. Последним перед старшим инспектором предстал мистер Ледж, находившийся в состоянии глубочайшей депрессии и начавший свое сообщение с серии протестных заявлений, связанных с его задержанием. Своим жалким видом и нытьем этот субъект едва не довел до нервного срыва самого старшего инспектора, но последний, сделав над собой невероятное усилие, продолжал с прежним отстраненным выражением лица задавать ему стандартные вопросы. В конце разговора Аллейн сказал:

– Мистер Ледж! Как вы могли заметить, мы с мистером Фоксом приехали в «Плюмаж» только вчера вечером, но с тех пор провели более дюжины интервью и навели множество справок. Интересно, что из всех гостей «Плюмажа» один только вы отрицательно охарактеризовали наш метод проведения расследования. Почему?

Некоторое время Ледж хранил полное молчание и лишь смотрел на Аллейна с таким видом, словно суть происходящего ускользала от его сознания. Кроме того, он почти не двигался, будто пребывая в состоянии ступора, – лишь время от времени облизывал пересохшие губы и теребил дрожащими пальцами лацкан своего пиджака. Наконец из его уст вырвалось несколько звуков, которые, впрочем, было невозможно расшифровать.

– Кажется, вы что-то сказали, мистер Ледж?

– Это не имеет никакого значения. Поскольку, что бы я ни сказал, это будет использоваться как свидетельство против меня.

Выслушав Леджа, старший инспектор сделал минутную паузу и лишь после этого заговорил снова:

– Думаю, я имею право вам сообщить, что стрелка «дартс» с вашими отпечатками была отправлена сегодня утром в Лондонское бюро дактилоскопии, где ваши отпечатки идентифицировали, а результаты идентификации передали мне посредством телефонограммы.

Ледж в отчаянии взмахнул руками.

– В телефонограмме же сообщалось, – продолжил Аллейн, – что означенные отпечатки принадлежат некоему Монтегю Тринглу, приговоренному к шести годам тюремного заключения за преследуемые законом финансовые махинации. Далее в телефонограмме говорилось, что шестилетнее тюремное заключение было сокращено до четырехлетнего, которое упомянутый Монтегю Трингл и отбыл полностью двадцать шесть месяцев назад. – Аллейн снова сделал продолжительную паузу, в течение которой лицо Леджа приобрело пепельный оттенок, после чего вернулся к затронутой им теме: – Вы не могли не знать, что полиция все это выяснит, поэтому закономерен вопрос: почему вы не сказали мне все это раньше?