Марджери Аллингем - Дело покойника Свина

О том, что ваза упала случайно, не могло быть и речи. Сильный и энергичный человек должен был сначала приподнять ее и только потом сбросить вниз.

Насколько я мог судить, ничего достойного внимания там не было, разве что мох на краю карниза оказался влажным, но о том, как важно это обстоятельство, мне тогда еще и не снилось.

Я вернулся в салон. От природы человек неприметный, я к тому же вошел тихо, поэтому ни Лео, ни Поппи не обратили на меня внимания. Зато я расслышал их слова, произносимые громко и с чувством.

— Дорогая моя, поверьте, я не хочу совать свой нос в ваши личные дела — у меня этого и в мыслях нет — но это был естественный вопрос. Черт возьми, Поппи, этот тип — явный проходимец, а я вижу, как он выходит отсюда с таким видом, будто дом принадлежит ему. Но если вы не хотите сказать мне, кто это, то и не говорите.

Поппи смотрела на него. Лицо у нее раскраснелось, на глазах появились слезы от негодования.

— Он пришел из деревни… продавал бланки для… для игры в вист, — ответила женщина, а я подумал, что она и соврать-то, как следует, не умеет.

Потом я, конечно, сообразил, о чем это они с Лео беседуют.

Я осторожно откашлялся, Лео обернулся и виновато взглянул на меня. Вид у него был несчастный.

— Ага, — проговорил он растерянно, — ага, Кемпион. Надеюсь, никаких дурных известий?

— Вообще никаких, — ответил я, не погрешив против правды.

— Так это же хорошо! Это просто отлично, мой мальчик! — вдруг шумно обрадовался он, встал и с излишним энтузиазмом хлопнул меня по плечу. — Отсутствие известий — лучшее известие. Так ведь говорится, верно? Именно так. Поппи, дорогая, нам уже пора идти. Знаете, ждем гостей к ужину. До свидания! Пошли, Кемпион. Ну, я рад, что у тебя добрые вести.

Старина явно болтал чушь, и мне стало жаль его. Поппи все еще продолжала сердиться. Лицо ее было покрыто румянцем, а глаза полны слез.

Мы вышли.

Я снова притащил Лео на газон и еще раз осмотрел вазу. Выступ был цел и выдавался из гладкого дна дюйма так на два с половиной.

Лео задумчиво посмотрел на меня, когда я обратил на это его внимание, но, видимо, думал о чем-то своем, потому что мне пришлось дважды изложить ему мои нехитрые соображения, прежде чем он понял их смысл.

Когда мы ехали по аллее, он взглянул на меня еще раз и удрученно пробормотал: «Щекотливое обстоятельство».

На шоссе мы выехали молча. Я был рад, что хоть минутку мог спокойно поразмыслить, потому что, на мой взгляд, было уже самое время сделать какие-то конструктивные выводы. Как ни жаль, но я не принадлежу к типу интеллектуального детектива. Мозг у меня работает вовсе не как вычислительная машина, воспринимающая факты один за другим и на ходу обрабатывающая их. Уж больно я похож на мусорщика с мешком и заостренной палкой: собираю всякий хлам, какой только попадется под ноги, а в обеденный перерыв перебираю все, что там есть в мешке.

До сих пор мне удалось установить несколько неоспоримых фактов. Я убедился, что Свин был убит — и убит, пусть даже умышленно, но не по заранее подготовленному плану. Это было ясно как божий день, поскольку вряд ли разумно было бы предполагать, что кто-то мог заставить Свина усесться именно на это место и ждать, пока на него свалится ваза.

Подумав, я решил, что, скорее всего, какой-то импульсивный парень случайно нашел сцену приготовленной, так сказать, для себя. Мерзкий, ненавистный Свин развалился как раз под карнизом, и тот, не в силах совладать со своим не слишком-то похвальным порывом, рысью помчался наверх и в диком приступе вдохновения схватился за вазу.

Когда я дошел до этого места в своих рассуждениях, мне пришло в голову, что найти убийцу можно методом исключения, но лишь после того, как будут проверены все алиби, а это, на мой взгляд, была работа для полицейского инспектора и ни для кого другого. В конце концов он молод и надеется на повышение.

Сложной проблемой, как мне казалось, будет раздобыть доводы. Поскольку отпечатки пальцев на камне вазы почти не остались, а свидетель — если бы такой существовал — уже объявился бы, наиболее трудно будет найти прямые улики.

Стоит, пожалуй, здесь отметить, что я в тот момент полностью ошибался. И в том, что станет главной трудностью, и во всем остальном. Само собой, тогда я об этом и понятия не имел. Удобно откинувшись на спинку сиденья рядом с Лео, я ехал в желтоватом вечернем свете и размышлял о Свине и его двух похоронах.

Тогда — и конечно, это было безнадежно ошибочным — я склонялся к убеждению, что убийца Свина ни с кем не связан. Способный молодой криминалист из Лондона во всей своей невинности тешился тем, что ему в руки попала прелюбопытная загадка и что еще один сукин сын лежит себе спокойненько, запертый в мертвецкой. И это, — несмотря на странный телефонный звонок и отвратительного посетителя Поппи. Еще одно доказательство тому, что живительный деревенский воздух ударил» мне в голову.