Колин Декстер - Безмолвный мир Николаса Квина

Льюис кивнул, теперь это казалось ему более убедительным.

— А самое главное, — продолжал Море, — это Оглби. Он беспокоил меня больше всего, Льюис, и ты сам задал ключевой вопрос: почему он не рассказал мне о том, что знал? Мне кажется, на это есть две возможные причины. Первое — это то, что Оглби был готов справиться в одиночку. Кажется, он во всём предпочитал одиночество. Кроме того, он знал, что жить ему осталось недолго, а предпринять собственное расследование совершенно неординарного события, о котором он случайно узнал, добавило бы соли в его пресную жизнь. Для него не имело большого значения, что при этом он рискует жизнью. Его жизнь так и так висела на волоске. Но это только моё предположение. Уверен, что была и вторая причина, притом гораздо более настоятельная. В его руки попало страшное свидетельство против Бартлета — человека, которого он знал и с которым работал четырнадцать лет, — но он не мог поверить в его виновность. Поэтому он решил не говорить ничего, что могло бы заставить нас подозревать Бартлета — во всяком случае, до тех пор, пока он сам не докажет его вину.

— Однако такой возможности ему не представилось…

— Да, — тихо сказал Морс. Он привалился к спинке кресла и осторожно потёр распухшую губу. — Раз уж мы заговорили, что-нибудь ещё, дружище?

Льюис мысленно вернулся к этому запутанному делу и понял, что даже сейчас оно не укладывается как следует в его голове.

— Получается, что Мартин проделал всё то, в чём вы обвиняли Бартлета?

— Именно так. Даже больше. Мартин убил Квина в то же самое время и почти тем же способом. Преступление было совершено в кабинете Мартина, у которого была точно такая же возможность сделать это, как и у Бартлета. Разумеется, он подвергался несколько большему риску, но зато он разработал всю операцию — по крайней мере, до момента убийства — с педантичной тщательностью. Видишь ли, план созрел сразу после того, как Бартлет назначил на пятницу пожарную тревогу. Но в синдикате об этом было объявлено только в понедельник, поэтому у них оставалось не так уж много времени и приходилось по ходу дела импровизировать. В целом, я считаю, они использовали удачный момент, но уж слишком им хотелось быть умными — особенно в этой истории со «STUDIO 2», — и это в конечном счёте принесло им уйму ненужных неприятностей.

— Не сердитесь на меня, сэр, но нельзя ли об этом поподробнее? Я до сих пор…

— Думаю, «STUDIO 2» вообще не входил в первоначальный план, хотя, конечно, могу ошибаться. Первоначально, должно быть, задумывалось сделать так, чтобы у любого, кто заглянул бы в ту пятницу в кабинет Квина, сложилось бы впечатление, будто он на рабочем месте. Немного топорно, но вполне сносно: записка секретарше, куртка на стуле, открытый шкаф и тому подобное. Далее, после убийства Квина нервы Мартина, надо думать, были на пределе. Должно быть, он вздохнул с огромным облегчением, когда уговорил Монику провести с ним остаток дня: чем меньше людей осталось бы после обеда в офисе в ту пятницу, тем лучше. Кроме того, быть с Моникой — значит обзавестись надёжным алиби, если вдруг что-то пойдёт не по плану. Как я уже сказал, не думаю, что на том этапе существовало хоть отдалённое намерение подбросить на труп Квина использованный билет в кино. Однако вспомни, что произошло. Мартин и Моника решили солгать насчёт своего посещения кинотеатра. И тогда Мартин начал критически оценивать ситуацию. Должно быть, он понял, что тщательно подготовленная попытка убедить всех в том, что Квин был жив-здоров и находился в синдикате, бесплодна. Некого было убеждать. Бартлет пребывал в другом месте — он это знал; он сам и Моника тоже отсутствуют; Квин мёртв, а Оглби обедает с заведующим типографией и, может быть, не вернётся в офис вообще. Итак, ему в голову приходит прекрасная мысль: надо, чтобы Руп подложил в карман Квина билет в кино.

— Но когда?..

— Погоди минутку. Уйдя из кинотеатра — кстати, Мартин мне солгал, и я должен был заметить это раньше. Он пытался протянуть своё алиби во времени, утверждая, что ушёл оттуда без четверти четыре, но, насколько мы знаем из рассказа Моники, они ушли вместе незадолго до конца фильма, примерно в три пятнадцать. Очевидно, им хотелось выйти до основной массы — так они меньше рисковали, что их увидят. Как бы то ни было, уйдя из кинотеатра, они отправились каждый своей дорогой: Моника поехала домой, и Мартин тоже, только по пути заскочил в синдикат, примерно двадцать минут четвёртого, никого так не застал — даже Оглби — и оставил свой билет в кабинете Бартлета, чтобы позже его взял Руп.