– А почему, кстати говоря, нет?
– Потому что я слишком стар, чтобы искать другую работу. Зато буквально через пять минут после прибытия на Тридцать восьмую улицу я позвонил генеральному консулу Германии и спросил его прямо в лоб про Фабера. И представляете, у консула хватило наглости заявить мне, что он понятия не имеет, чем занимался в Нью-Йорке Фабер! Хотя еще накануне, когда речь шла об убийстве Ладлоу, ручался за Фабера головой! Тогда я позвонил в Вашингтон, в посольство Германии, но там мне тоже дали от ворот поворот. Какого черта эти страны засылают к нам типов, о деятельности которых и упомянуть-то стыдно? Даже после их смерти.
Вульф потряс головой. Кремер некоторое время молча пялился на него, потом вдруг произнес:
– Я отправил телеграмму в Югославию, в Загреб.
– Вот как? – безмятежно поинтересовался Вульф.
– Да. Это город, откуда приехали те две девицы. Так, во всяком случае, значится в их паспортах. По словам этой парочки, в Америку они отправились, потому что это страна неограниченных возможностей. Им задали вопрос: почему они тогда прибыли не как беженцы, а по гостевым визам? Они ответили, что хотели сначала удостовериться, такова ли на самом деле Америка, как ее описывают.
– Осторожничают, – буркнул Вульф. – В телеграмме вы, конечно, запрашиваете, не уличены ли они в какой-нибудь подрывной деятельности против Британской империи. Сомневаюсь, чтобы вам удалось чего-нибудь добиться. Если они работают на югославское правительство, вам ничего не ответят. Если на какое-то другое… Загреб – столица Хорватии, а тамошние власти вряд ли захотят вам помочь. Могу я спросить, почему вы так заинтересовались девушками?
– Не ими одними. Я навожу справки обо всех. Но чему вы удивляетесь? Ведь одна из них исчезла. Да и Фабера как-никак закололи в их квартире. Тормик по-прежнему ваша клиентка?
– Да.
– Если она ни в чем не виновата, вы зря запрещаете ей давать показания.
– Я так не считаю.
– А я считаю. – Кремер отбросил сигару и откинулся на спинку кресла. – Откровенно говоря, я ее вовсе не подозреваю. Главным образом по двум причинам. Во-первых, она ваша клиентка. Это само по себе немало. Во-вторых, убийство Фабера разрушает ее алиби в убийстве Ладлоу. Не настолько же она глупа. В четверть десятого утра ее выпустили из управления, но приставили к ней «хвоста». Она села в такси. На Кэнал-стрит внезапно выскочила и скрылась в подземке. Мой сыщик подрастерялся и в толчее не поспел за ней, а тут как раз и поезд подошел. Вопрос в том, что она делала до десяти минут двенадцатого, когда пришла к вам?
– А что она говорит?
– По ее словам, она назвала таксисту ваш адрес, но по дороге сообразила, что вполне успеет добраться на метро до Милтана, чтобы поговорить с мисс Лофхен. В метро же она поняла, что время поджимает, вылезла на станции «Гранд-Сентрал», позвонила оттуда мисс Лофхен, села в другое такси и поехала к вам.
– Она позвонила мисс Лофхен? К Милтану?
– Да. Мы проверили. Милтан сам снял трубку, узнал голос мисс Тормик и позвал мисс Лофхен. Примерно без четверти одиннадцать.
– А о чем, по ее словам, мисс Тормик говорила с мисс Лофхен?
– Она заявила, что это не мое дело.
Вульф вздохнул:
– Попробуйте это опровергнуть.
– Да, я и сам понимаю. Поэтому и говорю, что вовсе не подозреваю ее в убийстве.
– А кого подозреваете? Мисс Лофхен?
– Откуда мне знать, черт возьми? – Кремер выпрямился и снова сжал кулаки. – Разве я не признался, что ни черта в этом деле не понимаю? Ни уха ни рыла. Я даже не представляю, кто мог находиться в квартире девушек с десяти утра, когда Фабер ушел от вас, до того времени, когда Гудвин с мисс Тормик нашли его там зарезанным. У нас нет ни одного свидетеля. Мы продолжаем расспрашивать жильцов этого и окрестных домов, но пока тщетно. Сами знаете, как это тяжело. – Он стукнул кулаком по подлокотнику. – А если мы и найдем свидетеля, что это даст? Пусть бы даже я сам стоял на тротуаре и видел, как она вошла в дом вместе с Фабером, а потом вышла без него. Что из этого? Если встанет вопрос, она ли убила Фабера или Ладлоу, что я отвечу? А? Когда дело выносится на суд присяжных, принято представлять не только доказательства, уличающие преступника, но и причину убийства. Побудительный мотив. Так уж заведено. Сейчас же я нахожусь в таком положении, что с равным успехом могу обвинить в содеянном Гудвина, заявив, что он зарезал Фабера складным ножом.
– Я не ношу складного ножа, – возразил я. – Только перочинный ножичек.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу