Валерий Введенский - Мертвый час

– Нет, увы, – покачала головой Нина.

– Но Тане с Женей сказала, что едешь…

– Проболтались?

– После пыток, – пошутила Сашенька.

Нина кисло улыбнулась.

– Я не так им сказала… Просто не могла признаться Жако, что еду к жениху. Ведь он в меня влюблен!

– А ты?

– До сегодняшнего дня я любила другого.

– Ладно, пойдем!

Ниточка, на которую так надеялась Сашенька, оборвалась. И кто любовница Урушадзе, по-прежнему неизвестно.

Как бы оградить от Нины Жако… тьфу, Женю? И Таню тоже.

Назвать жилище Волобуевых дачей язык не поворачивался. Настоящая загородная усадьба – дом с башенкой, балкончиком и эркерами, сад с заросшим прудиком, тенистыми аллеями и беседками. В Первопрестольной такие называют «подмосковными».

В древней нашей столице «загородные дворы» появились еще при Рюриковичах. Для знатных бояр подмосковные дачи были и местом отдохновения, и источником исправления всяких бытовых нужд, как то: сена, дров, хлеба, всякой живности, овощей и фруктов; да и доход немалый приносили, так как излишки продавались на сторону. Перебравшись по самодурству Петра Первого на берега Невы, аристократы сильно тяготились отсутствием там загородных хозяйств. И царь пошел навстречу, принялся раздавать им окрестные земли. Наделы вдоль Петергофской дороги из-за близости царской резиденции считались самыми престижными. Однако строить там хоромы Петр запретил. Задумав Петербург копией восточного Амстердама, его окрестности пожелал скопировать с берегов голландской реки Вехт, застроенной величественными особняками во французском стиле. «Загородные дворы» под Петербургом, которые стали именоваться «приморскими дачами», можно было передавать по наследству, однако продавать, закладывать и дарить их было запрещено. Да и отобрать могли: если боярин в немилость впал или в названные царем сроки не возвел построек.

Неудивительно, что многие аристократы искренне желали Петербургу поскорей уйти под воду.

Почти так и вышло…

Петр Второй, избавившись от Меншикова, переехал в Москву. И Петербург тут же обезлюдел. В «предумышленном», по выражению Достоевского, городе жить никто не желал. Но случайная болезнь свела юного царя в могилу. Снова, уже в третий раз за пять лет, встал вопрос: кого сажать на трон? Земский собор, избравший в 1613 году царем Михаила Романова, постановил, что и каждого последующего самодержца надо выбирать. Но то решение давно было позабыто. Будущего правителя опять стали искать в «романовской колоде». Правившим тогда Долгоруким приглянулась Анна, дочь Ивана Пятого, брата и соправителя Петра Первого. Двадцать лет назад дядюшка-император сослал ее замуж на самые задворки тогдашней Европы, в Курляндию [84] . Предложение Долгоруких для Анны Иоанновны было и неожиданным, и лестным, она легко согласилась на предложенные ими условия. Однако после восшествия на престол с той же легкостью разорвала подписанные ею «Кондиции» [85] . И, к всеобщей неожиданности, править решила из Петербурга. Боярам пришлось возвращаться в брошенные было городские усадьбы и приморские дачи.

Прилагательное «приморские» постепенно забыли. «Известное пространство загородной земли, данное от государя», стали называть просто дачами. А вот в Москве, наоборот, потерялось слово «дача», пригородные усадьбы именовали просто «подмосковными».

Однако на этом приключения слова «дача» не закончились. Через столетие после Анны Иоанновны, в царствование Николая Первого, население Петербурга сильно увеличилось, и город пришлось перестраивать – приземистые уютные строения с огородами и палисадниками постепенно уступили свои места доходным домам. Количество зелени уменьшилось, в столице стало нечем дышать, особенно летом, и за город в жаркие месяцы стали выезжать не только богатые аристократы, но и все, кому позволял доход: офицеры и чиновники, купцы и священнослужители. Спрос опережал предложение, горожане снимали в окрестностях любое жилье, хоть и избу, однако даже ее именовали гордым словом «дача».

Графиня Мария Дмитриевна с хозяйской гордостью показала Сашеньке первый этаж, где располагались столовая, кухня, гостиные, бильярдная:

– А на втором этаже только спальни да кабинет графа.

– Хотелось бы и там осмотреться, – попросилась Тарусова.

Графиня горестно вздохнула, но перечить гостье не стала. Взбираясь за хозяйкой по лестнице, Сашенька поняла причину печали: подъем дался Марии Дмитриевне нелегко.