Валерий Введенский - Мертвый час

В расстроенных чувствах я вернулся в гостиницу, где меня с нетерпением ожидал коридорный. Он вспомнил нечто любопытное. И его показания перевернули ход расследования.

Помните купца Кнестяпина, который, как только Зятюшков направился в ресторацию, послал коридорного за вином? В гостинице Тит Мартынович Кнестяпин поселился за пару дней до приезда коннозаводчика. Причем сперва снял злосчастный лучший номер. Но, прожив в нем лишь сутки, неожиданно попросил перевести его в номер попроще, мол, поиздержался. А вот выехал Кнестяпин из гостиницы за несколько часов до обнаружения трупа! Я попросил коридорного описать Тит Мартыновича. Точь-в-точь купец, что приобрел мышьяк у аптекаря.

Не мешкая, я отправил чиновника Хоменко обойти местных слесарей, узнать, не заказывал ли Кнестяпин дубликат ключа? А городничему Цехмистренко поручил срочно разыскать столяров Богдана и Степана, с которыми пьянствовал Варфоломей. Так уж ли случайно он с ними столкнулся? Оказалось, нет. С уроком напоить Варфоломея вусмерть их нанял некий купец, описание которого опять же совпало с описанием Кнестяпина.

Через пару часов вернулся Хоменко, притащив за собой в дом городничего слесаря Семиряшко, который по заказу Кнестяпина изготовил дубликат ключа.

После выяснения этих обстоятельств сомнений в вине купца у меня не осталось, о чем я и поспешил сообщить Навроцкому. Полковник похлопал меня по плечу и обозвал молодцом. Попытки его убедить, что к озвученным выводам я пришел вовсе не из-за его угроз, успеха не имели.

Насколько мне известно, граф Волобуев сдержал слово и покрыл растрату, после чего был уволен по третьему пункту [156].

– Да, так и было, – подтвердил со скамьи подсудимых Волобуев.

Из стенографического отчета, опубликованного на следующий день в газете «Время»:

Свидетель Тоннер:Капитан Четыркин и поручик Мызников также были уволены со службы без прошения, их признательные показания Навроцкий уничтожил.

Интуиция подсказывала мне: следы Кнестяпина исчезнут на ближайшей яме [157]. Я не ошибся. Ямщик Загоруйко, разысканный после месячных поисков, рассказал, что купец Кнестяпин нанял его в Чернигове для поездки в Киев через Прилуки. Прибыв в сей городишко, Тит Мартынович поселился в гостинице, определив Загоруйко на постоялый двор. Пить строго-настрого запретил, приказал быть готовым к отъезду в Киев в любую минуту. На третий день вечером Кнестяпин заявился на постоялый двор и велел подать бричку завтра в шесть утра. Он вышел из гостиницы в означенное время, но, прежде чем покинуть город, приказал заехать на минутку к приятелю. Однако в дом к нему почему-то не вошел – пройдя сквозь палисадник к окну, что-то поставил на подоконник и вернулся. Приехав в Киев, Тит Мартынович щедро рассчитался с Загоруйко, и больше ямщик его не видел.

В адресных столах Киева и Чернигова я выяснил, что купец второй гильдии Кнестяпин ни по какому из адресов в означенных городах не прописывался. На запрос по месту жительства в Тамбовскую губернию был получен ответ: купец Кнестяпин с год назад утерял паспорт, в сентябре сорок пятого года никуда не выезжал из-за тяжелой болезни.

Во все уголки империи был разослан словесный портрет убийцы: возраст – сорок лет, тип лица европейский, рост средний, волосы длинные темные, борода окладистая, рыжая, лоб широкий, густые сросшиеся брови, глаза овальные, серые. Но, сами понимаете, под такое описание подходит каждый третий, поиски не дали результата.

Через полгода после этих событий ко мне на прием в Петербурге явился некто Сергей Евстафиевич Пузанков, брянский помещик. Выглядел настолько паршиво, что с ходу предложил ему лечь в больницу, без всяких обследований определив пневмонию. Сергей Евстафиевич наотрез отказался, заявив, что лечиться у меня не собирается, а явился добиться правды и покаяния. Оказалось, старшая его дочь была замужем за Затюшковым. Помните, я упоминал, что по дороге в Прилуки коннозаводчик завез супругу в поместье родителей? Там несчастная Нина Зятюшкова и узнала о гибели мужа. От горя у нее случился выкидыш, осложнившийся кровотечением. Местный коновал оказался бессилен, она умерла. Следом за любимой дочкой последовала ее мать – не выдержало сердце. Сергей Евстафиевич несколько раз ездил в Прилуки, беседовал с городничим Цехмистренко и полковником Навроцким, встречался с офицерами полка. Вероятно, кто-то из них знал об угрозах, высказанных мне, и сделал предположение, что я, испугавшись, снял обвинения с Волобуева, подсунув полиции для безуспешного розыска вымышленного купца. И Пузанков в это поверил! Он кричал, умолял, грозил, плакал. Видя его невротическое состояние и учитывая пневмонию, которую он подцепил по дороге, я умолял его сперва подлечиться, а потом встретиться вновь и переговорить обстоятельно. Но мои усилия были тщетными. Не добившись от меня признаний в подлоге, он ушел, бросив мне даггеротип, сделанный на свадьбе Зятюшкова: