Оливер Пёцш - Крепость королей. Расплата

Ландскнехт прокашлялся.

— Именно от него, — ответил он, запинаясь. — Он явился от самого кайзера. Письмо и печать прилагаются. Думаю, вам… лучше принять его.

— Да как ты смеешь…

В это мгновение гость выступил из-за спины стражника и вошел в шатер. Он сдержанно поклонился и встал перед графом. Когда Фридрих узнал его, то поначалу не мог решить, колесовать ли его на месте или смиренно поприветствовать.

Фридрих фон Шарфенек, может, и был немного не в себе, но уж точно не глупцом. Поэтому он выбрал второе.

Матиса привели в чувство удар в бок и струя холодной воды. Голова еще гудела после удара, который обрушил на него кто-то из крестьян. Он попытался открыть глаза, однако на них что-то налипло. Юноша не сразу понял, что это его собственная спекшаяся кровь.

Матис тихо застонал и провел рукой по распухшему лицу. Теперь ему хотя бы удалось разглядеть сквозь узкие щелки, где он находится. Судя по всему, он лежал в парадном зале Трифельса, устланном вонючим тростником. В свете нескольких факелов и жаровен Матис смутно разглядел с десяток крестьян, сгрудившихся вокруг. Агнес, как и Мельхиора, нигде не было видно. Вероятно, менестрелю удалось скрыться в лесу.

Позади, возле чадящего камина, кто-то развалился в плетенном из ивовых прутьев кресле. Слишком далеко, чтобы разглядеть. Матис попытался подняться, но сразу же упал.

Где же Агнес? Где…

— Помогите этой псине подняться и подведите сюда, чтобы я мог видеть его продажную морду.

Заслышав резкий голос, Матис тут же понял, кто сидел в кресле. Двое крестьян подхватили его и подтащили к трону из шкур и ивовых прутьев. На нем восседал, закинув ногу на ногу, Пастух-Йокель.

— Ты только посмотри, вот и свиделись, — проговорил крестьянский главарь, задумчиво разглядывая свои грязные ногти. — По дому истосковался или как? — Только теперь он посмотрел Матису в залитые кровью глаза. — Сколько заплатил тебе граф, чтобы ты показал ему тайный проход в крепость, ну?

— Где… где Агнес?.. — прохрипел Матис, оставив вопрос без внимания.

Взглянув в окно, он понял, что стояла еще глубокая ночь. По ту сторону стены мерцали костры осаждающих.

Йокель вскинул брови.

— Графская девка? Бросил в узилище. Ты тоже туда отправишься, пока я не решу, как с тобой поступить. Предатель!

Матис обмяк, двум крестьянам так и пришлось держать его. Пастух вскочил и ткнул в него пальцем.

— Этот человек бросил нас, чтобы встать на сторону врага! — крикнул он. — Он убил десятки наших соратников, а теперь вернулся, чтобы доложить графу, как проникнуть в крепость!

— Но… это… неправда… я… — начал Матис, запинаясь, но Йокель ударил его ногой в живот, и он со стоном согнулся.

— Видите, как я поступаю с предателями? — продолжил пастух уже более спокойным тоном. — Знаю, среди вас есть такие, кто хочет сдаться. Не верят, что уже в обозримом будущем нас ждет победа. Но вы ведь знаете, что я послал за войсками. Ждать осталось недолго! Совсем скоро к нам устремятся крестьяне со всего Пфальца, со всей Германии. Это Трифельс, центр Священной Римской империи! Отсюда мы отправимся на решающую битву, чтобы победить в этой войне!

— Уже проиграли… — простонал Матис.

Йокель вперил в него недоуменный взгляд.

— Что ты сказал?

— Война… проиграна.

Некоторое время казалось, что пастух проглотил язык. Но потом, как сумасшедший, бросился на Матиса с кулаками.

— Чертов предатель! — вопил он. — Сеешь сомнение и раздор! Я еще тогда не доверял тебе — и оказался прав. Ты всегда был на стороне господ! Эта девка тебя загубила! Говори сейчас же, что там задумал граф, или…

— Я… не знаю… — выдавил Матис хриплым голосом. — Ничего не знаю, клянусь.

Йокель бил его по лицу, в живот, по ногам. Юноша едва не потерял сознание, так ему было больно.

— Клятва из уст предателя, ха!

Йокель оглянулся на десяток крестьян. Все они наблюдали за происходящим со страхом и раболепием.

— Конечно, он все знает. А я знаю, как это из него выпытать… — Он злобно улыбнулся. — Приведите обеих! Устроим им милую встречу.

Несколько крестьян поспешили за дверь и вскоре привели двух дрожащих пленников. Головы их были замотаны платками. Йокель сорвал тряпки, и Матис издал громкий стон.

Перед ним стояли мать и девятилетняя сестра. Похоже, обе они были в полном здравии, хотя лицо у Марты Виленбах пестрело синяками. Юбка и блузка были разодраны, словно кто-то ее тащил. У Мари лицо распухло от слез и соплей. Вид у нее был такой, как если бы она плакала без конца.