Антон Кротков - Загадка о тигрином следе

– Но вы сказали, он выдаёт себя за другого? – напомнил Луков.

– Да. Когда вчера я слушал его у костра, то случайно вспомнил ориентировку на беглого каторжника, которую в 1912 году прислали нам в бригаду из штаба округа. Её рассылали по всем границам империи. Я и перед этим чувствовал, что он мне кого-то напоминает, а тут вдруг вспомнил. Его настоящие имя и фамилия Мусса Тагаев. Его отец был крупным Бакинским нефтепромышленником, а также владельцем шикарных магазинов и банков.

– Вы в этом уверены?

– На девяносто процентов! Так бывает: из нескольких мелочей вдруг складывается озарение. И согласитесь, что приметы, о которых я упомянул, очень заметные, чтобы ошибиться. Я признаться, удивлён, как этого «сына городского золотаря», за которого он себя выдаёт, до сих пор не разоблачил кто-то другой. Ведь многие местные большевики тоже из Баку.

Одиссей машинально кивнул головой, и озадаченно произнёс:

– Но зачем ему понадобилось скрывать подлинную фамилию? Среди революционеров немало выходцев из состоятельного сословия.

– Этого я не знаю, – пожал плечами Ягелло. – Но когда я узнал его, то чуть не выдал себя. И только невероятным усилием воли сохранил на лице маску равнодушия. Передо мной был сын Бакинского нефтяного магната! Да, это, несомненно, он, – Мусса Тагаев!

И Ягелло начал рассказывать историю беглого политического преступника, которого ему в 1912 году было поручено изловить в случае попытки нелегально перейти границу. Его отец был одним из богатейших людей Кавказа. Но из-за увлечения сына-студента марксистскими идеями отец лишил его наследства. Из университета парня тоже вскоре изгнали. Молодому человеку ничего не оставалось, как с головой кинуться в революционную борьбу. Пагубное увлечение привело отпрыска миллионщика на каторгу. Там избалованному юноше пришлось хлебнуть лиха. И именно там в тесном общении с уголовниками он по всей видимости заработал на нервной почве экзему и заикание и ещё несколько неприятных болезней.

– Я слышал, что его дальновидный отец вовремя обратил свои буровые вышки и магазины в иностранную валюту и благополучно отбыл после революции в Персию – продолжал Ягелло. – Не исключено, что он дал блудному сыну знать, что готов простить его и принять обратно. Но чтобы уйти на ту сторону надо каким-то значимым поступком порвать с Советской властью, например, погубив экспедицию, присланную из Москвы. Думаю, Мануйлов-Тагаев чувствует обиду на советскую власть, которая не оценила по достоинству его преданности. С его-то дореволюционным стажем и каторгой за плечами командовать всего лишь крохотным отрядом! Наверняка он втайне жалеет себя и ненавидит людей, которые втянули его в это дело. Вокруг него десятки прилипал к новой власти, которые сумели вовремя подсуетиться и сделать настоящую карьеру. Не знавшие настоящего риска и трудностей выскочки сидят в республиканском правительстве и наркоматах! А он жалкий неудачник!

Ягелло умолк и попросил разрешения закурить. К удивлению Лукова полковник достал из кармана бриджей не портсигар, а простой кисет, свернул цигарку и задымил.

– Вы можете подумать, что я возвожу на него напраслину, – после некоторой паузы сказал подполковник.

И хотя Одиссей отрицательно покачал головой, Ягелло предложил:

– А вы при случае спросите его про отца и про их магазин в Баку. И понаблюдайте за его реакцией.

Одиссей задумался. Эта идея ему понравилась. Тут бывший офицер заметил, с каким удивлением Одиссей смотрит на его кисет, и пояснил:

– Я ведь начинал с низов. Пять лет солдатскую лямку тянул, прежде чем федфебельские лычки заслужил.

«Из простых солдат, с боевыми ранениями – такого человека нельзя не уважать» – думал Луков, глядя на человека напротив себя.

– Давайте я всё-таки угощу вас спиртом, – снова предложил он Ягелло.

– Что ж, давайте! – на этот раз охотно согласился подполковник. – А то в последнее время совсем невмоготу стало из-за чёртовой железки.

Одиссей сходил к Кире. Затем они разожгли позади палатки костёр. Ягелло подогрел себе спирта в солдатской кружке. Они выпили. Закусили чесноком и галетами.

– Стоящая штука, – довольно произнёс Ягелло, прислушиваясь к собственным ощущениям, и вернулся к прежней теме: – Я не утверждаю, что Мануйлов предатель, – Но факт есть факт, он скрывает своё истинное лицо.

Ягелло выпил вторую порцию. По лицу подполковника было заметно, что мучавшая его боль постепенно отступает.